Ирландия. История страны
Шрифт:
Ситуация, предшествовавшая Пасхальному восстанию, была сложной. Лидер «Ирландских добровольцев» фактически отменил восстание, а попытки призвать на помощь германские отряды провалились. Корабль с оружием «Ауд», присланный из Германии, был перехвачен, а сэр Роджер Кейсмент (1864-1916), старавшийся предотвратить восстание, считая его преждевременным, был арестован британцами после того, как высадился из германской субмарины на Банна-Стрэнд (графство Керри). Кейсмент, прежде чем стал бороться за ирландскую независимость, был влиятельным британским колониальным чиновником. Его повесили как предателя. Репутация его была подмочена одиозными «Черными дневниками» (до сих пор относящимися к разряду секретных).
Но Пирс и его сторонники в Ирландском республиканском братстве (ИРБ) решили не отменять восстание, хотя и сознавали, что оно обречено на провал. Удивляет, что Джеймс Коннолли, убежденный социалист, также принял аргументацию Пирса, которому он до тех пор противостоял. Коннолли вступил в ИРБ, однако на вопрос одного из соратников о перспективах успеха ответил: «Абсолютно никаких». Даже тогда его смущали цели некоторых новых товарищей, да и многие другие республиканцы сомневались в благоразумии восстания.
Освещение тех событий до сих пор полно противоречий. Почему, к примеру, восставшие не захватили британский правительственный центр в дублинском замке (вместо этого они просто застрелили стоявшего на посту стражника)? Если верить историку Дэвиду Фицпатрику, произошло это потому, что военный совет ИРБ принял решение захватить центр Дублина, а не конкретно замок. Они хотели нанести максимальный урон собственности и тем самым британскому империализму. Бересфорд Эллис возражает, цитируя объяснение Коннолли, что замок не удалось бы удержать: он бы не вынес британской контратаки.
Аллегорический плакат, изображающий рождение в 1916 году Ирландской республики
Некоторые факты бесспорны, например то, что британские власти были застигнуты врасплох. Как только арестовали Кейсмента, приняли решение взять в плен остальных республиканских активистов в первый день после Пасхи. Именно этот день выбрали Пирс и Коннолли для нанесения удара: большая часть британского гарнизона отбыла на скачки в Фэйрихауз, и только 400 военнослужащих находились в распоряжении властей, когда вспыхнуло восстание. Штаб восставших находился в дублинском почтамте, а другие опорные пункты располагались в центральном районе города. В здании почтамта Пирс и провозгласил создание Ирландской республики:
Именем Бога и умерших поколений, от которых мы ведем наши древние национальные традиции, Ирландия нашим голосом призывает своих детей под знамя борьбы за свободу отчизны.
РЕАКЦИЯ БРИТАНЦЕВ
Оправившись от неожиданности, британские власти отреагировали решительно. Из Англии были вызваны подкрепления, а почтамт был обстрелян. Погибли несколько невинных горожан. Произошло это, несомненно, из-за ярости, охватившей солдат при подавлении мятежных опорных пунктов. Британцев удивило отчаянное сопротивление восставших, особенно на Маунт-стрит Бридж, где ответный огонь был таким интенсивным, что британцы решили, будто воюют против двухсот человек, когда на самом деле их там было семнадцать.
Тем не менее численный перевес в конце концов решил дело. Пирс принял решение сдаться в субботу. Несмотря на его разговоры о кровавой жертве, он и сам пришел в ужас от кровопролития в Дублине. Погибли 64 мятежника, 130 британских солдат и около трехсот горожан. В стране случались отдельные отклики на призыв Пирса к всеобщей революции, особенно в графстве Мит, где убили шестнадцать констеблей, а в Уэксфорде город Эннискорти (памятный по 1798 году) непродолжительное время удерживался «Ирландскими добровольцами».
РЕАКЦИЯ ИРЛАНДЦЕВ
Реакция ирландцев поначалу была враждебной. Дублинцев возмутило разрушение их города, а женщины швыряли помидорами в сдавшихся мятежников. Даже когда в начале восстания мятежники заняли свои позиции, их называли лодырями, которым следовало ехать в Европу и сражаться во Франции против немцев (следует заметить, что в Первой мировой войне погибли 25 000 ирландцев). Люди победнее воспользовались хаосом и занялись мародерством в центре Дублина. Женщины убегали в шубах, в то время как мужья похищали костюмы. В целом дублинцы мятежникам не сочувствовали.
Все изменилось с 3 по 10 мая 1916 года. Казнь Падрейка Пирса, возможно, и ожидалась, поскольку он был предводителем, но Уилли Пирса казнили только потому, что он был братом Падрейка. Особенно жестоко обошлись с Джеймсом Коннолли. Уже раненного в ногу, с начинавшейся гангреной, его вынесли привязанным к стулу, после чего застрелили. В общей сложности казнили пятнадцать главных повстанцев. Настроения ирландцев изменились: жестокая расправа спустя несколько дней вызвала у населения сочувствие к мятежу, чего в пасхальный понедельник не наблюдалось.
Почему же британцы отреагировали именно так? Отчасти потому, что Британия была вовлечена в кровавую войну с Германией, а потому на людей Пирса смотрели не только как на мятежников, но и как на предателей. Однако имелись и другие факторы, самым важным из которых было катастрофическое решение — перевести Дублин на военное положение. В связи с этим ирландский секретарь Биррелл (1850— 1933) подал в отставку. Затем разразился пасхальный мятеж, и место секретаря несколько месяцев оставалось вакантным.
Наследие Пасхи, 1916 год
Что бы произошло, если бы британцы придерживались менее жестоких мер? Это одно из самых больших «если» современной ирландской истории. Как бы там ни было, оставаясь в меньшинстве, бунтовщики совершили отчаянный шаг, пытаясь пробиться к национальному сознанию. Ирландский поэт Йейтс в стихотворении «Пасха 1916 года» писал, что «родилась ужасающая красота». Нет сомнения, что казнь Пирса и других революционеров создала национальный миф, существующий и поныне. Заявления Пирса об «очищающем и освящающем» кровопролитии оставили отчаянное и кровавое наследство ирландской политике, потому что насилие продолжилось. Трагедия 1916 года состояла в том, что более разумный британский ответ мог бы создать более мирный, эволюционный путь развития. Пять лет спустя такой путь был уже невозможен.