Ирландская принцесса
Шрифт:
Моя первая брачная ночь.
Коннор направляется прямиком к бару.
— Хочешь выпить? — Спрашивает он сухо, и я киваю.
— Конечно, — выдавливаю я, наблюдая, как он готовит два джина с тоником и протягивает мне один.
— За наш брак, — говорит он, постукивая краем своего бокала по моему. — Пусть это будет плодотворное партнерство.
Что-то скручивается у меня в животе при звуках холодного тоста. Конечно, я знаю, что не стоит ожидать каких-либо настоящих чувств. Это не должно причинять ни малейшей боли, но, конечно же, причиняет. Я не могу представить, чтобы
Что ты хочешь, чтобы он сделал? Резко спрашиваю я себя, делая глоток напитка. Притворился? Ты хочешь начать свой брак на лжи? Лучше быть откровенными друг с другом.
Коннор допивает свой напиток, отставляет его в сторону, и на мгновение наступает тишина. Я допиваю свой, во рту пересыхает, несмотря на прохладную жидкость.
— Может, нам пойти в постель? — Спрашиваю я неуверенно, чувствуя, как мое сердцебиение ускоряется на несколько делений при этих словах, и Коннор приподнимает одну бровь.
— Ты хочешь? — Спрашивает Коннор, приближаясь ко мне легкой и раскованной походкой, как будто ему все равно. Я не вижу в нем ни малейшего намека на желание или похоть, и это причиняет боль.
Я вздергиваю подбородок.
— Мы должны консумировать брак, — натянуто говорю я. — Это часть дела. Кроме того, тебе нужен наследник.
— Конечно, — спокойно говорит Коннор. Теперь он на расстоянии вытянутой руки от меня, и я вижу, как его голубые глаза темнеют, когда он смотрит на меня сверху вниз. — Но ты этого хочешь?
13
СИРША
Но ты этого хочешь?
То, как он это говорит, намек на желание, наконец-то прозвучавший в его словах, пробуждает тепло в моем животе. Я нервно облизываю губы, не желая признавать, что да, я действительно хочу этого, что я больше всего на свете хотела, чтобы он наконец трахнул меня, лишил девственности, унял отчаянную боль внутри меня вот уже несколько недель, но я не хочу быть настолько открытой, настолько уязвимой.
— Конечно, я хочу выполнить свой долг, — говорю я вместо этого так же натянуто, как и раньше. — Я хотела всего этого, помнишь?
— О, я очень хорошо помню. — Коннор проскальзывает мне за спину, и я чувствую, как его сильные пальцы играют с верхней пуговицей моего платья. — Я помню девушку, которая пришла ко мне на склад в джинсах, таких обтягивающих, что я почти мог разглядеть сквозь них очертания твоей киски, а твой топ был достаточно приспущен, чтобы я мог мельком увидеть эти восхитительные сиськи, ты выглядела как распутная девчонка.
Я ненадолго закрываю глаза. Каким-то образом то, что он произносит слово "сиськи", звучит в целом более соблазнительно, чем кто-либо другой когда-либо мог, грубо и грязно сказать мне. Я тяжело сглатываю, когда его рука скользит по кружеву, прикрывающему мой плоский живот, притягивая меня обратно к себе, и его рука оставляет верхнюю пуговицу моего платья, чтобы откинуть волосы в сторону.
Он уже твердый, толстый и натягивает ткань брюк от костюма, мое сердце подпрыгивает в груди от трепещущего нервного возбуждения при мысли о том, что еще до окончания ночи я узнаю, каково это, чувствовать всю эту огромную твердость внутри себя.
— Сегодня вечером ты выглядишь как настоящая ирландская принцесса, — бормочет Коннор, прижимаясь бедрами к моей заднице и проводя губами по задней части моей шеи. — Сияющая, как свеча, вся в белом, чистая и девственная. Но я уже знаю правду.
Его губы покусывают мочку моего уха.
— Я знаю, как ты хнычешь и умоляешь, какая ты отзывчивая, как ты кончаешь от одного прикосновения, если я как следует разогрею тебя. Я всегда буду первым, кто узнал все это, Сирша, независимо от того, кто еще прикоснется к тебе. Всю твою жизнь это тело… — его рука скользит выше, обхватывая мою грудь, прикрытую кружевом. — Каждый дюйм этого, твоя драгоценная девственность, все, принадлежит мне.
Последнее слово Коннор рычит, его губы прижимаются к моему горлу, в то время как другая его рука опускается с моих волос, чтобы начать расстегивать пуговицы на спине моего платья.
— Каждое первое удовольствие, которое ты испытываешь, принадлежит мне, — грохочет он, его пальцы расстегивают пуговицы так грубо, что я боюсь, что некоторые из них могут оторваться. — Ни один мужчина никогда не прикоснется к тебе уже первым, везде уже будут мои метки на твоей коже. — Его губы касаются верхней части моего позвоночника, слегка надавливая и посасывая, когда он начинает расстегивать молнию, губами следуя за ней. — Твое тело, твоя верность, твоя душа принадлежат мне, Сирша Макгрегор.
Дрожь пробегает по мне, когда я слышу свое новое имя на его губах.
— А как же мое сердце? — Спрашиваю шепотом, и я хочу, чтобы это было режуще-поддразнивающим, но вместо этого получается неуверенно, и я ненавижу себя за это.
Коннор заканчивает, прижимаясь губами к основанию моего позвоночника, расстегивая молнию до упора, а затем выпрямляется, чтобы положить руки на кружево на моих плечах, рукава начинают соскальзывать вниз.
— Ты можешь делать все, что хочешь со своим сердцем, — небрежно говорит он, его губы очень близко к моему уху. — Чего я хочу, так это твоей преданности, Сирша. Твоего послушания. И что ты сдержишь данное мне обещание, и родишь мне наследников ничего больше не ожидая.
— Я сказала, что сделаю это. — Внезапно мои веки начинают гореть, без причины наворачиваются слезы, но я сдерживаю их. Для этого нет причины. Это не ново, это не сюрприз. Таким всегда должен был быть наш брак.
— Хорошо. — Коннор стягивает рукава с моих плеч, платье соскальзывает вниз, так что вырез остается на уровне верхней части моей груди. — И все же, чего ты хочешь сегодня вечером, Сирша? — Его губы снова касаются моего уха, его руки пока удерживают мое платье от падения. — Хочешь, я доведу тебя пальцами до оргазма, буду гладить твой клитор, пока ты не закричишь, как в ту первую ночь в лифте?