Ирландское обещание
Шрифт:
С того дня в гостиничном номере он почти не прикасался ко мне и не позволял мне прикасаться к нему. Он как будто боится, что снова не сможет контролировать себя, что сдастся, а он чувствует, что не должен.
Но зачем, если он делает все это для меня? Если он так явно хочет меня?
Это из-за того, что сделал Александр. У меня снова болит грудь при воспоминании об этом, при сокрушенном взгляде на лице Александра, когда он понял, что произошло, при осознании того, что он меня отдал. Он не защитил меня. Он набросился, испытывал меня самым невозможным способом, использовал Лиама, чтобы причинить мне боль. Это должно быть непростительно. Возможно, так и есть. И если да, то что это значит для нас с
Я тяжело сглатываю, отступаю от зеркала и поворачиваюсь к двери. Мое сердце бешено колотится в груди при мысли о том, чтобы войти в квартиру Лиама и заявить о своем присутствии. Это похоже на другой выбор, все равно что сказать: "Да, я собираюсь остаться". Я собираюсь встретиться с кем-то еще, кто там есть, и я собираюсь стать частью этого. Его жизни. Его дома.
Часть меня хочет спрятаться в спальне, ожидая, пока Лиам не найдет меня и не скажет мне, что я не могу остаться, и должна вернуться на Манхэттен, где я смогу прятаться вечно. Вместо этого я выхожу в коридор. Я делаю еще шаг, потом еще, пока не оказываюсь в пространстве между гостиной и кухней, глядя на Лиама и мужчину на диване напротив него. Это не тот, кого я встречала раньше. Он высокий и мускулистый, телосложением похож на Лиама, одет в темные джинсы и черную футболку. Он, несомненно, красив, смуглый, а не румяный, как Лиам, с зачесанными назад черными волосами и коротко выбритый с одной стороны головы. Его предплечья покрыты татуировками, доходящими до бугрящихся мышц предплечий и поднимающимися выше под рукавами. Интересно, сколько еще у него татуировок, я вижу несколько, поднимающихся над воротником, на его шее.
— Ана.
Голос Лиама возвращает мое внимание к нему, к моему ирландскому спасителю. Мужчина, который подхватил меня на руки и привез сюда, и ощущение в животе, когда его зеленые глаза встречаются с моими, подобны адреналину, подобны ощущению на вершине американских горок перед тем, как упасть. Мужчина, напротив меня, великолепен, и объективно, подобен скульптуре, которой вы не можете не восхищаться, искусству, которое, вы должны признать, прекрасно сделано. Лиам заставляет меня чувствовать, что я таю каждый раз, когда смотрю на него. Как будто я хочу не просто восхищаться искусством, но погрузиться в него, быть его частью, чтобы оно ожило и окутало меня. Он заставляет мое сердце биться чаще каждый раз, когда он смотрит на меня. Даже после всего, что произошло. Он заставляет меня хотеть чего-то другого. Чего-то большего. Он заставляет меня желать, чтобы Парижа никогда не было, и тогда я чувствую вину за то, что желала этого, потому что до самого последнего дня Александр не причинял мне боли. Он не делал ничего, кроме попыток заботиться обо мне.
— Это Найл Фланаган, — говорит Лиам, указывая на мужчину напротив себя. — Он мой заместитель, но, по правде говоря, мы гораздо ближе. Он мне больше, как брат. Скорее всего, ты будешь часто его видеть, пока ты здесь.
Найл поднимается на ноги, пересекает комнату тремя быстрыми шагами и останавливается передо мной, беря меня за руку.
— Приятно познакомиться с тобой, девочка, — говорит он, поднося мою руку к своим губам и быстро касаясь тыльной стороны ладони. — Лиам много рассказывал мне о тебе. У меня такое чувство, как будто мы уже знаем друг друга.
Это тот же жест, который Лиам сделал на конспиративной квартире Виктора, когда мы впервые встретились. Когда Найл берет меня за руку, я на мгновение задумываюсь, почувствую ли я такой же румянец, такое же покалывание возбуждения, когда его губы коснутся тыльной стороны моей ладони. В конце концов, Найл великолепен, такой же мускулистый и красивый, как Лиам, только немного по-другому. Но когда его губы касаются моей руки, я не чувствую того, что чувствовала с Лиамом. Напряжение внизу моего живота — это нервозность из-за встречи с кем-то новым, не более того. Когда он выпрямляется, его ярко-голубые глаза встречаются с моими, я не чувствую ничего, кроме надежды, что, может быть, это еще один человек, который будет добр ко мне здесь, если он рядом с Лиамом. Возможно, даже дополнительный уровень защиты от любого другого, кто может захотеть причинить мне боль.
Это говорит мне о том, что то, что я чувствовала с Лиамом, это нечто иное, чем я думала вначале. Связь, искра между нами, которая означала нечто большее, чем просто волнение от встречи с красивым мужчиной.
— Я тоже рада с тобой познакомиться, — бормочу я, нервно встречаясь взглядом с Найлом, когда он смотрит на меня. — Я думаю, Лайам упоминал о тебе.
— Я бы, конечно, на это надеялся. — Найл искоса бросает взгляд на Лиама с кривой улыбкой, и Лиам улыбается в ответ, но это выглядит вымученно. — Мы близки, это точно.
Он отпускает мою руку и кивает Лиаму.
— Я не хочу больше отнимать у тебя время, теперь, когда девочка встала. Я пойду. Я дам тебе знать, если услышу что-нибудь еще о… — Найл искоса смотрит на меня, как будто вспоминая, что я здесь, а затем снова на Лиама. — О том, что мы обсуждали.
Мгновение спустя входная дверь за ним закрывается, оставляя нас с Лиамом смотреть друг на друга с другого конца комнаты. Лиам медленно встает с дивана, выпрямляется и смотрит на меня.
— Тебе стало лучше после ванны? — Спрашивает он нейтральным голосом, но я слышу что-то за этим. Намек на напряжение, на то, что он пытался не дать мне понять, что думал обо мне именно так: голой в горячей воде, и в результате все равно дал мне знать.
— Эм…да. Это было приятно. Расслабляюще. — Между нами нарастает неловкое напряжение, заставляющее меня ерзать взад-вперед, когда я смотрю на Лиама. Он мгновенно улавливает это, неверно истолковывает и быстро пересекает комнату, чтобы отодвинуть один из табуретов у бара.
— Вот, сядь, если у тебя болят ноги, — быстро говорит он, и я сглатываю, делая это только потому, что не хочу, чтобы он знал, что на самом деле они не болят. Я нервничаю, потому что не знаю, как вести себя с ним, когда в комнате может быть еще один великолепный мужчина, а я по-прежнему смотрю только на Лиама. В Париже, я хотела остаться с Александром. Но здесь? Здесь только Лиам, и ясно, что между нами есть что-то такое, чего у меня нет ни с одним мужчиной.
— Ты развесил мою одежду? — Спрашиваю я с любопытством. — Или это была горничная?
Теперь настала очередь Лиама немного смутиться.
— Я, — говорит он наконец. — Прости, если это было навязчиво. Я позаботился об этом, пока ты была в ванной, а я ждал прихода Найла. У меня есть горничные. — Объясняет он, обходя бар и направляясь на кухню, открывая шкафчик, тянясь за бокалом. — Но они приходят несколько раз в неделю убираться. Я готовлю сам или делаю заказ на дом. Мне не нравится, когда вокруг много людей. — Он наполняет стакан льдом и водой из холодильника и толкает его через стойку ко мне. — В моей семье была прислуга, и я знаю, что у других, как у Виктора, есть домашняя прислуга, и они не могут представить жизнь без нее. Но мне нравится мой покой.
Я слабо улыбаюсь ему, беря воду.
— Просто раньше, когда я увидела одежду, я подумала, что не могу представить, что рядом горничные, которые все делают за меня. — Я делаю глоток воды, наблюдая за тем, как он движется по кухне, гибкий и мускулистый, как пантера. — Я рада, что это сделал именно ты, — добавляю я, и он замолкает, поворачиваясь ко мне.
Его взгляд находит мой, и я снова чувствую этот жар, согревающий комнату, пока мой пульс не подскакивает к горлу, а во рту внезапно не пересыхает, несмотря на воду.