Ирния и Вирдис. Тетралогия
Шрифт:
И первый министр облегченно вздохнул. В конце концов, он не наемник и не маг. Он всего этого ужаса не увидит.
– Невероятно, ваше величество! – искренне сказал он, радуясь, что можно больше не лгать. Это ведь такое утомительное занятие, даже и для придворного. Тем более – для него. Он – то начинал рядовым и все еще помнит, что это такое. Лгать, конечно, и тогда приходилось изрядно, но от его лжи не зависели судьбы государств. Людские жизни от его лжи не зависели. А теперь… эх, да что там! И теперь от него ничего не зависит. Ничегошеньки. Как его величество скажет, так и будет. Он – король. Ничего с этим не поделаешь.
– Невероятно,
– Изумительно, ваше величество! Даже и упрекнуть не за что…
Картина и в самом деле была превосходна.– А тень? – буркнул король.
– Оставьте как есть! – взмолился первый министр. – Далась вам эта тень! Рядом с такой красотой дышать страшно, а уж чтоб притронуться…
Король усмехнулся, думая, что ему – то вовсе не страшно, а потом как – то сразу, без перехода, вспомнил свой главный страх. Та самая проклятая богами битва…
Захваченная батарея, уничтоженный правый фланг, бестолково мечущиеся командиры и советники, безуспешные старания что – то сделать, судорожная попытка отбить батарею, на которую пришлось потратить сберегаемый на крайний случай резерв… и вражеская атака на правом фланге, завершившая разгром.
Это было так давно, но ему никогда не забыть. Вот беспощадным стремительным ударом сминается правый фланг. Вот смятый в лепешку правый фланг вминается в центр… и все обрушивается в хаос. Жуткий водоворот разрушения движется прямо на него… это конец. Уже понимая, что сейчас он погибнет или будет подвергнут позорному пленению, его величество король Эттон стоит, не в силах оторваться от созерцания. Величественная картина всеобщей гибели захватила его. В мыслях он уже подбирает цвета и краски, продумывает композицию, отстраивает перспективу… задний план нужно дать как бы несколько сверху, чтобы зрителя потрясла глубина и всеобщность этой гибели, а передний, напротив, швырнуть созерцающему прямо в лицо, чтобы сполна прочувствовал безнадежную ярость смерти. Король Эттон так никогда и не написал этой картины. Впрочем, иногда она ему снится. А тогда… он бы так и стоял до самого своего конца, но его грубо схватили за шиворот и куда – то поволокли.– Живей, ваше королевское величество! – просипел кто – то сорванным голосом.
Так король впервые столкнулся с маршалом Эрданом, красой и гордостью армии, любимцем
Молодой лейтенант в обгорелом мундире волок своего короля сквозь хаос битвы, раздавая безжалостные удары шпагой направо и налево. Со всех сторон к ним бежали враги, и королю казалось, что их хищные лапы тянутся прямо к его сердцу. Лейтенант, изрыгая чудовищные проклятия и богохульства, лупил по этим лапам шпагой и волок своего короля дальше.
Или это только так казалось, что враги тянут к нему чудовищные лапы с кривыми когтями? Не могло ведь там быть никаких лап. Люди, а не чудовища стремились пленить короля Эттона.
Однако его величество, как ни старался, не мог припомнить никаких людей, кроме своего спасителя. Чудовища тянули к нему свои жуткие лапы, самые настоящие чудовища. А его спаситель сражался с ними, подобно герою каких – нибудь древних легенд. Он и был единственным человеком, кроме самого короля. Уже гораздо позже король заметил, что как раз человеком его спаситель и не был. Просто потому, что был эльфом.
Враги были сильны, враги были яростны, враги были упорны в своем стремлении непременно добраться до короля Эттона, но не было среди них никого сильнее, яростнее и упорнее безумного эльфа со шпагой в руках.
Вот эльф швырнул его наземь, и король услышал над своей головой противный свист пули. Что – то проорав, лейтенант выстрелил в ответ, подхватил короля и потащил дальше. Его величество находил ситуацию нелепой и позорной, но ничего не мог сделать, ему оставалось лишь переставлять ноги. Когда он не успевал этого делать, лейтенант тащил его, словно какай – то мешок.
– Ко мне, мерзавцы! – совсем не эльфийским голосом орал лейтенант, созывая непонятно кого. Разве еще кто – то остался? Разве не одни они среди всеобщего разрушения и гибели?
– Здесь государь! Ко мне все, кто меня слышит! – вопил лейтенант, и как по волшебству появлялись какие – то люди в родной, до боли знакомой гвардейской форме.
Король почувствовал, как его подхватывают еще и за ноги. Еще миг, и его поволокли вдвое быстрей.
– Ничего, ваше величество, прорвемся… – гудел седоусый крепыш, подхвативший королевские ноги. – Лейтенант знает, что и куда, уж вы будьте уверены…
Его почти зашвырнули в какую – то обозную повозку. Он больно ударился локтем, перемазал платье… нет, платье он перемазал задолго до того, как… да что вообще происходит? Кто здесь, в конце концов, главнокомандующий? Если у Вирдисской армии еще остались какие – то силы, именно ему надлежит ими командовать.
– По коням! – надрывался лейтенант. – Майор, вы с вашими людьми берете на себя центр! Генерал, ваши слева! Я – справа. Короля вывезти любой ценой, ясно?!
– Ясно, господин лейтенант! – слаженно ответили два мужских голоса.
Да что ж это такое, в самом – то деле? Лейтенант королей за шкирку таскает и генералами командует? Его величество решительно встал и отворил дверцу повозки.
И встретился взглядом с глазами лейтенанта. Встретился и замер. Все, что ему хотелось сказать, мигом вылетело из головы, потому что глаза лейтенанта не были глазами человека или эльфа, потому что полыхавшая в них ярость ни человеку, ни эльфу принадлежать не могла, а еще потому, что эта неземная, лишь чудовищу или божеству присущая ярость полыхала в надежной и прочной броне разума.