Ирния и Вирдис. Тетралогия
Шрифт:
Его величество замер, потому что так мог бы выглядеть воплощенный Бог войны. А разве король может поспорить с Богом? Это все равно что лейтенанту с королем спорить.
– Я же сказал, сидеть там и не высовываться! – выдохнуло божество, и рука лейтенанта сильно толкнула его величество в грудь, от чего он, отлетев, треснулся о противоположную стенку повозки, да так, что она задрожала. Дверца повозки с треском захлопнулась.
– Гони, дьяволы!!! – рявкнул лейтенант, и повозка рванула с места.
Она тряслась и подпрыгивала, вслед ей летели пули, а справа и слева гремели копыта коней. Его величество так и не решился выглянуть наружу. Даже когда преследователи отстали, а
– Ваше величество, вы спасены! – Дверца распахнулась, и в повозку забрался генерал конной гвардии барон Бролси в окровавленном солдатском плаще и с перебинтованной головой.
– Только я? – тихо вопросил король.
– Нет, – вздохнул генерал. – Не только. Этот сумасшедший мальчишка… он спас все, что от нас осталось… от гвардии, я имею в виду. Ну, и свои два взвода. Этот лейтенант…
– Лейтенант? – перебил его король. И тотчас решительно выпалил: – Маршал. Главнокомандующий Вирдисского королевства!
Нет, его величество ничего не забыл и ничего не простил своему нынешнему маршалу. А особенно того страха, который испытал, поглядев в его исполненные боевой яростью глаза.
Король имеет право на страх, как и все прочие люди, но король даже и в страхе своем должен выглядеть величественно. А в тот миг, когда лейтенант бросил взгляд на своего государя, король не ощутил в себе ничего возвышенного. Он почувствовал себя ничтожным и жалким. Заодно он был благодарен богам, всем богам, какие ни на есть, – за то, что дверца повозки наконец захлопнулась, укрыв его от этого ужасающего взгляда.
Его величество король Эттон ненавидел своего спасителя. Ненавидел и боялся. Быть может, именно поэтому на маршала сыпались все милости, какие только можно представить, но ни одной картины его величества он не видел. И не увидит.
Есть и еще одна причина тому. Еще одна, кроме унижения и страха. Маршал Эрдан – эльф. Показать ему свои картины? Может, еще и на лютне ему сыграть? На эльфийской?
Вы это как себе представляете, господа? Мало того что король проклятому эльфу жизнью обязан, мало того что эльф – то, похоже, заговорщик, так выяснится еще, что эльф и как музыкант куда лучше… а если он, не доведи Боги, еще и рисует…
– Оставьте как есть. Ваше величество, демоны с ней, с этой тенью! – повторил первый министр, и король вынырнул из паутины унизительных воспоминаний.
Ничего, скоро с этим будет покончено.– Посмотрим, – рассеянно кивнул король, глядя на картину. – А пока слушай…
Король быстро и точно изложил то, что полагалось сделать его первому министру. С кем переговорить, кому намекнуть, кому приказать, а кому и пригрозить… к тому моменту, когда король переговорит с самим маршалом, все должно быть готово, чтобы, когда гвардия, темной ночью покинув свои казармы, двинется в путь, не терять ни одной лишней минуты. Подобные вещи удаются лишь при уникально точном их исполнении.
– Да, ваше величество, – дослушав короля, поклонился первый министр. – Все исполню, как сказано.
Оставшись один, король с бессильной яростью уставился на дописанную картину. Дописанную, но неоконченную. И чем дольше смотрел, тем больше ему казалось, что сбежавшая тень омерзительно кривляется у него за спиной. Разумом он понимал, что это не так, но его чутье упорно твердило другое.
Королю казалось, что эта сбежавшая тень как – то связана с его спасителем. С человеком, коего он ненавидел и боялся больше всего на свете.
***
Вечер тянулся нескончаемо долго. Господин Варлигер бездумно
Варлигер ждал. Это должно было случиться неминуемо. Это должно было случиться скоро. Совсем скоро. Быть может – сегодня ночью. Господин Варлигер не мог дождаться, когда наконец погаснет вечерняя заря, а опостылевший вечер сменится ночью.
Скоро, – шептал ему перстень. – Это случится скоро…– Наставник!
Варлигер вздрогнул и обернулся на голос. Нарли. Так – так… Надо надеяться, что это уже оно?
– Наставник, у меня к вам огромная просьба… – виновато промолвил юноша.
«Оно?!»– Да – да, господин Нарли, я вас слушаю, – милостиво кивнул господин Варлигер, все еще третий маг королевской охраны.
Ничего. Если все пойдет как надо… Пусть оно только попробует пойти как – нибудь по – другому!
Вечер. Вечер, который, кажется, близится к концу.– Дело в том, что я только что получил письмо из дома… – сказал Нарли, и господин Варлигер чуть не подпрыгнул от радости.
– Да, и что же? – важно спросил он.
– Моя мама… – жалобно выдохнул юноша.
«Оно!» С трудом сообразив, что ликование по поводу чужой тяжкой болезни будет выглядеть, мягко говоря, непристойно, более того – неуместно, да и вообще подобное отдает душевным заболеванием на почве переутомления, Варлигер сдержался, придал себе огорченный и сочувственный вид и, разумеется, разрешил своему ученику кратковременный отпуск. Более того, сходил с ним к его величеству, чтобы король наверняка молодого мага отпустил. А потом проводил до дворцовых ворот и денег на дорогу дал. «Езжай, дорогой, езжай…» Все шло по плану. Да разве могло быть как – то иначе, когда такой человек, как Варлигер, за дело берется? Даже странно, что он так боялся завладеть этим перстнем. Вот ведь – завладел, а Старик так ничего и не заметил. Вообще никто ничего не заметил. Вечер. Уходящий, тающий, сменяющийся серебристыми сумерками. А следом придет ночь. Выпустить ужасных монстров, обуздать ужасных монстров и стать первым магом. Дождаться, когда слуга сообщит о том, что Старик заперся с какой – нибудь красоткой, и действовать. Лишь бы только Тегримар не помешал… сказать слуге, чтобы и его чем – то отвлек?– Он не помешает, – прошептал перстень.
– Господин Варлигер…
А вот и слуга. Легок на помине. Как же его все – таки зовут?– Ну?
– Первый маг очень занят, господин Варлигер, – чуть заметно улыбаясь, молвил слуга. – А второй внезапно занемог. Так что… вся надежда на вас.
Слуга подмигнул, улыбнулся и вышел так же, как и вошел, – неслышной тенью. Господин Варлигер не обратил на это никакого внимания. Его не пугали тени. После обретения перстня его вообще ничто не пугало.