Ирония на два голоса
Шрифт:
Однако, как ни странно, на рынок человеческих услуг, в первую очередь для актеров и моделей, вышли хирургические операции, безжалостно портящие кожу и мимические мышцы лицедеев. Я вижу в этом гораздо больше дьявольского, чем в попытках управлять собой через гримасы и лицедейские тренинги. В конце концов многие почему-то безгранично уверовали в возможности пластической хирургии, забыв, что лучшая пластика для лица формируется упражнениями в течение всей жизни. Именно потому хорошо сформированная морщинка не только не портит лица людские, а добавляет им невероятный шарм, который бывает даже ярче, чем прирожденное обаяние конкретного человека, поскольку опирается на целесообразность и выразительность языка общения.
Во время учебы в старших классах школы я иногда путешествовал и бывал в окрестностях нашего города, где мы с отцом и братом собирали грибы, орехи, ягоды, ловили рыбу. Отец научил нас
15. Парадоксы любви
Все началось с того незабвенного эпизода, когда, будучи учеником девятого класса, я прогуливался на большой перемене по третьему этажу школы, наслаждаясь одиночеством в толпе. Мне пришлось лавировать в среде школьников, обезумевших от свободы, наглядно проводивших в жизнь законы броуновского движения при высокой температуре. Я размышлял над тем, что начинается весна и приближаются каникулы. Мой внутренний голос был настолько ироничен и остроумен, что я мысленно ему аплодировал. Я был в приподнятом настроении, возможно, потому, что предвкушал поездку летом в гости к моим старшим сестрам, Валентине и Анне, проживавшим с семьями на юге Украины. Пройдя до конца коридора в режиме двигательных судорог, проявляя чудеса изворотливости, я вдруг увидел овальный абрис каштановых волос хрупкой незнакомой девчонки, стоявшей у перил лестницы, ведущей вниз. Этот абрис ярко светился, поскольку из большого окна напротив падал солнечный свет, проникая мне прямо в глаза сквозь ее прическу. Она стояла спиной ко мне, как будто раздумывая над чем-то, на что никак не могла решиться. Беззаботность двигала меня вперед, я приблизился к девушке слишком близко, не подозревая об опасности. Так происходит иногда в жизни. Бывает, что неопытный охотник, сжимая в руках хорошее оружие, забывает о соблюдении дистанции и приближается к опасному хищнику слишком близко. Он начинает понимать, что совершил ошибку, только когда уже становится поздно. Нечто подобное случилось и со мной. Конечно, красивую, изящную девушку язык не поворачивается назвать хищником. Но, по сути, процесс одинаков. Какая разница, попадаете вы в плен и удерживаетесь клыками и когтями или вас покоряет нечто, чему вы не в силах противиться, что пленяет и завораживает? Это явление иногда называют импринтингом (запечатлением), чем-то подобным вечным оковам. Проще говоря, мы создаем в собственной внутренней вселенной божество, которое покоряет нас безвозвратно. Все могло обойтись без жертв, если бы я проявил осторожность и не пересек опасную черту. Мне довелось не только рискованно приблизиться, но и спровоцировать необратимые последствия. Я был настолько беспечен, что оказался рядом и даже слегка коснулся ее школьного платья, не понимая, что происходит.
В этот момент она внезапно обернулась, и я попал сразу под контрольный выстрел, поскольку увидел ее глаза – они были карими, слегка округлыми, с приветливым блеском. Но они могли быть какими угодно по цвету и форме – главное, что они застали врасплох особь мужского рода. Это оказалось критическим. Мне было даже невдомек, что таким невинным прямым взглядом слегка влажных глаз эти существа способны проникать во внутреннюю вселенную неосторожных парней вроде меня, чтобы там поселиться и начать править как мыслями, так и их отсутствием.
С того рокового момента, когда я увидел эту девушку, я стал практически иным существом, которое тратит почти все свое время на непрактичные размышления. Тут совсем не смог помочь даже непробиваемый сарказм alter ego. А возможно, он был соучастником, поскольку коварно промолчал. Все доминирующие высоты в голове заняли мысли о том, будет ли ей интересно со мной общаться, если нам доведется познакомиться. Да-да, заметьте, именно общаться, а не обниматься и целоваться. Все это породило непреодолимое желание посмотреться в зеркало, висящее в мужском туалете на стене. Поскольку это было трудно сделать на перемене из-за вышеупомянутого броуновского движения, я решил прогулять урок под названием «труд». На этих занятиях мы иногда корпели над обработкой металлических заготовок толстыми напильниками, а иногда изготавливали «фирменные» деревянные табуретки, достойные, на мой взгляд, украсить бренд «Набор мебели сумасшедшего дикаря».
Добравшись до зеркала, я впился как вампир в свое вихрастое отражение, пытаясь понять, насколько гипнотически значимой может быть моя растрепанная физиономия для девчонки с каштановой гривой волос и пронзительно-беспомощным взглядом… Я долго смотрел на себя в зеркало, и наконец мой ментор вмешался со скрипучим изящным сарказмом: «Полюбуйся, друг мой, что происходит с существом, лишенным рассудка, которое еще недавно напоминало человека». «Никто не знает, что ждет нас во тьме времен», – я неубедительно пытался парировать его иронический выпад.
Внимательно осмотревшись вокруг, я физически ощутил влияние флюидов этого подлого носителя сарказма, который незаметно становился моей второй сущностью. Я уже упоминал о своем убеждении, что вылепленные мимическими мышцами черты либо закладывают основы харизмы, либо вызывают у людей отвращение из-за нелепостей лицевого ландшафта. В сериальных траекториях выражений лица обычно содержится весь диапазон мимических трансформаций, причем у каждого взрослого, пожившего долго в этом мире, формируются точки стабильности, которые являются строго воспроизводимыми и определяют узнаваемость. В них-то и содержится все разнообразие носимых человеком мимических масок. Посмотрев на себя с обреченностью вымирающей рептилии, я грустно заключил, что предстоит адская работа по наращиванию на моем лице мышц мужества и морщин обаяния…
Я стал припоминать весь свой прежний опыт общения с девочками, начиная с детской влюбленности в светловолосую, ангельски смотрящую и безупречно одетую девочку Валю. Она покорила меня во втором классе школы, будучи дежурной, когда придирчиво проверяла чистоту моего белого воротничка, ушей и рук перед началом занятий. Сидя за партой и скрипя пером, довольно долго я грезил ее прикосновениями и снисходительным хмыканьем. Такие наплывы детской любви не получали серьезного развития, но в памяти они оставались навсегда, поскольку задевали какие-то тайные струны души.
Еще вспомнился проигранный мной поединок против девочки из Новосибирска, вместе с которой мы ехали в поезде до Симферополя в летние каникулы после шестого класса. Мне тогда сумасшедше повезло: я получил путевку в Артек. Это был удивительный, самый лучший детский лагерь, в чем я лично убедился за сорок дней отдыха. По дороге в Артек я валялся на второй полке, периодически устремляя взгляд в окно на размазанные скоростью пейзажи и строения средней полосы России. Девочка Антонина, внучка известного математика из новосибирского Академгородка, неожиданно повернулась ко мне на соседней полке, пробудившись, видимо, от резкого толчка поезда на повороте пути. Когда она повернулась, ей почему-то захотелось уставиться на меня, как хищнице на жертву, не отрывая взгляда… Я еще не очень понимал тогда, зачем некоторые девочки любят играть «в гляделки», тренируя волю и целеустремленность в поединках с представителями мальчишеского мира. Я посмотрел на соседку и вместо поединка взглядами глупо спросил:
– Ты кто?
– Я Тоня, – ответила она.
– Привет, Тоня, а я Артем, – промямлил мой заплетающийся язык.
Видимо, Тоня посчитала, что представление турнирных бойцов окончено и вновь вперила в меня выразительные большие глаза… Наконец до меня дошло, и в ответ я тоже уставился на нее. Но поединок был явно неравным. Я не мог сосредоточиться. Меня тревожило, что вслед за поединком взглядов мы должны начать как-то общаться. Я тогда еще не мог похвастаться удачно подвешенным языком в общении с противоположным полом. Коварный внутренний ментор назидательно подсказывал мне разнообразные идеи знакомства и общения, но они почему-то всегда оказывались бездарно провальными. Раздался звук шагов, я беспокойно метнул взгляд на проходящего по вагону проводника и тем самым проиграл Тоне турнирное сражение. Она засмеялась и, вздернув симпатичный носик, воскликнула: