Исцеление любовью

Стоун Кэтрин

— Здесь, в соседней комнате.

— У нее задето сердце?

— Нет. Видите ли, у нее достаточно проблем и без этого.

Может быть, Патрик ошибся? Вряд ли… Ножевые раны в сердце не так уж трудно определить. В отличие от голливудских фильмов ужасов, в жизни подобные раны встречаются сравнительно редко. Ибо сердце заключено в клетку из ребер и мышц, сквозь которые легко проникает пуля, но нож — с трудом.

Это отнюдь не означает, что человека нельзя убить ударом ножа в сердце. Можно. Такое случается и случалось во все времена. Именно нож чаще всего служит оружием, когда преступник

хочет умертвить свою жертву без шума. Но, желая пощекотать себе нервы опьяняющим зрелищем потоков крови и рассеченной плоти, он обычно предпочитает нанести смертельные раны в живот или горло…

Поэтому не было ничего удивительного в поставленном раненой женщине предоперационном диагнозе: «Поражение печени». Это означало рассечение кроветворного органа острым оружием. Патрик, конечно, знал об этом, когда звонил.

Но почему он позвонил именно ей? Ведь Кэтлин Майкл Тейлор была хирургом-кардиологом, о чем Патрик прекрасно знал…

Патрик… Доктор Патрик Фалконер. Черноволосый, голубоглазый хирург-травматолог. Предмет мечтаний многих женщин… Других женщин… С Кэтлин они были друзьями. Она вспомнила один снежный вечер в Бостоне. Это был вечер секретов и шампанского. Патрик тогда предложил ей стать его младшей сестрой, которой у него никогда не было…

А сейчас…

Сейчас «старший брат» Кэтлин стоял перед раковиной в операционной и мыл руки. Что, будучи опытным хирургом, мог бы делать и с закрытыми глазами. Но он сосредоточенно разглядывал раковину. Потом все же поднял голову и бросил взгляд через приоткрытую дверь в соседнюю комнату. Там на столе уже лежала готовая к операции пациентка.

— Привет, — улыбнулась ему Кэтлин.

— Привет, — отозвался Патрик, продолжая смотреть в соседнюю комнату. Затем отряхнул вымытые руки и повернулся к Кэтлин.

— Привет. Благодарю за то, что приехала. Надеюсь, твой круиз непременно состоится. Пока мы тебя ждали, я попросил Джонатана на всякий случай вызвать Грегга.

«Почему он сразу этого не сделал, а позвонил мне?» — подумала Кэтлин. Она уже приготовилась задать Патрику этот вопрос, но остановилась, взглянув на его руки. Они были белыми как мел. Или ей это показалось на фоне еще не смытых пузырьков розового мыла? Кэтлин подняла голову и посмотрела на лицо Патрика. Оно было бледным как полотно. Через расстегнутый воротничок проглядывала столь же бледная кожа на шее и груди.

— Патрик, — с тревогой сказала Кэтлин, — ты похож на призрак!

— Бледно-зеленый цвет лица и кожи?

— Именно.

— Наверное, я чем-то отравился. Скорее всего брюссельской капустой.

— Ты сможешь оперировать?

Взгляд Патрика остался таким же прямым и открытым, но Кэтлин заметила, как он стиснул зубы.

— Ты беспокоишься за жизнь пациентки? Если бы у меня было хоть малейшее сомнение на этот счет, я никогда не стал бы оперировать! Или ты меня плохо знаешь?

— Я думаю сейчас не о пациентке, а о тебе. Должен ли ты оперировать? Может быть, лучше пойти домой и лечь в постель?

— Со мной все в порядке, Кэтлин.

На лице Патрика появилось слабое подобие улыбки.

— Кроме того, я подстраховал себя и пациента, вызвав тебя.

— Да, ты прекрасный хирург. Причем не только травматолог, но и кардиолог. Однако

не все же обладают такими способностями! Я лично предпочитаю кардиологию, Патрик. Прошли годы с тех пор, как…

— С тех пор, как мы в последний раз столкнулись с подобным случаем?

— Да…

Подобный случай… Подобные случаи действительно были. До сих пор Кэтлин помнила страшный вопрос, который задавала себе много лет назад, оперируя вместе с Патриком женщину, изувеченную мужем: неужели это мог сделать супруг? И суровый ответ Патрика, без тени улыбки упрекнувшего ее в наивности. Помнится, он при этом сказал, что невыносимую боль обычно причиняют именно близкие люди…

— Прошло несколько лет, Кэтлин. Я уверен, что за это время мы не потеряли чувства локтя.

Чувство локтя? Она всегда чувствовала Патрика рядом. Всегда восхищалась искусством его подвижных пальцев прирожденного хирурга, их неповторимым изяществом. Патрик учил ее. А она послушно следовала за ним.

В конце концов их пути разошлись. На первых порах ее охватила паника. Но учитель сумел многое привить своей ученице. И этот надежный фундамент помог Кэтлин стать настоящим виртуозом в области хирургии, которую она себе выбрала.

Теперь они снова работали вместе. Патрик возглавлял отделение травматологической хирургии. Кэтлин же стала признанной королевой среди хирургов-кардиологов.

— Ты считаешь, что наибольшие опасения вызывает ее печень? — шепотом спросила Кэтлин.

Патрик нахмурился:

— Я больше опасаюсь не этого, Кэтлин. Но мое мнение значит не так уж много. — Его брови сошлись на переносице. — Может быть, пищевое отравление так повлияло на мой мозг, что лишило способности трезво мыслить?

— Сомневаюсь. Ты бы себе такого никогда не позволил. Итак, тебя больше беспокоит…

— Ее селезенка. В верхней части справа она затронута сразу в нескольких местах. Но рана есть и слева. Не очень широкая. Скорее всего колотая, от удара острием ножа. Такого же мнения придерживаются и наши коллеги, проводившие предварительный осмотр.

— Ты считаешь, что именно она угрожает ее жизни?

— Да.

Я — тоже.

Было ли это ее собственное мнение? Или же бывшая ученица просто согласилась с бывшим учителем?

Пациентка уже лежала под белоснежной стерильной простыней, усыпленная общим наркозом, с присоединенными к телу датчиками для графического отображения на мониторе каждой отчаянной попытки ее организма уцепиться за ускользающую жизнь. Непрерывно в вены больной вводилась кровь с добавлением лекарств, в результате чего кровавые потоки из ран постепенно сменялись каплями.

Кэтлин понимала, что возможность высказать свое квалифицированное мнение о том, какую из ран следует обследовать прежде всего, уже упущена. Кроме того, она знала, что правильный выбор станет очевидным далеко не сразу после начала операции.

Озеро крови — вот что они увидят в первую очередь. Практически невозможно будет определить пульсацию крови, выбрасываемой перерезанными глубоко в теле артериями, поскольку давление, несомненно, держится на критически низком уровне. И даже обычно неистовый ритм пульса в этом случае скорее всего окажется бессильным пробиться через плотные кровоточащие слои.