Исцеление сердца

Фанетти Сьюзен

Когда ярл Эйк махнул рукой, Игул, толстый раб, который обычно выполнял самые мерзкие его поручения, закрыл рот и не стал заканчивать фразу.

— Ты ее не тронешь. Она — Око Бога, и она принадлежит мне. Но ты сказал, она не сдалась.

— Нет, ярл. Она сегодня утром вырывалась, как бешеная, и пыталась даже плюнуть в меня.

Леиф послал косой взгляд в сторону Колдера. Они говорили утром, и он пытался убедить старшего сына ярла и своего старого друга, что его отец искушает богов, мучая Бренну. Ему нужно было, чтобы именно Колдер говорил с отцом об этом,

потому как Эйк уже подозревал Леифа, и это подозрение все росло. Но пока на Колдера можно было воздействовать. А вот на его отца уже нет.

Леиф не думал о том, что будет, когда ярл лишит его своего доверия. Наверняка последствия будут ужасны, но эта правда не помешает его планам.

Они уже несколько дней как вернулись в Гетланд, и Бренну сразу же заковали в цепи и посадили в амбар на окраине города. Ее здоровье и силы утекали с каждым днем. Эйк ждал, пока она сломается, пока станет умолять его — просить еду или воду, или травы, чтобы унять жар, да что угодно, лишь бы умоляла.

Но она не станет этого делать, как бы ярл ни мучил ее, и Леиф это знал. Она не умерла от «заботы» Игула только потому, что Леиф приносил ей хлеб и воду, и мясо, если мог достать, и травы от лихорадки. Чтобы ей стало хоть чуточку лучше.

Бренна снова ему верила, и эту веру ему было легко вернуть. Когда он рассказал ей, что Вали еще жив — а Леиф не мог позволить себе сомневаться в этом — и о том, что он сделал, чтобы спасти их, она просто сразу поверила.

Может, в неволе и страданиях ей просто был нужен друг, а может, все решили годы дружбы и преданности, но она сразу приняла его слова, и Леифу стало намного легче жить, зная о ее доверии.

А теперь он балансировал на лезвии меча, пытаясь оставаться на хорошем счету у ярла и одновременно сохраняя жизнь и силы своего друга. Но каждый раз как Леиф заговаривал о Бренне, неважно, какой был повод, он чувствовал на себе долгий взгляд Эйка. Он больше не доверял ему так, как раньше.

Это могло окончиться тем, что Леифа самого посадят на цепь рядом с Бренной, а то и вообще — отрубят голову.

Ему нужно было убедить ее просить о милости. Не умолять, не сдаться. Просить о помиловании, не падая духом. Просить о времени, которое им было нужно до возвращения Вали — или до момента, пока они сами не соберутся с силами — и потом расправиться с Эйком навсегда.

А теперь Эйк говорил, не обращаясь в отдельности ни к кому, говорил всем им: своим сыновьям Колдеру, Эйвинду и Ульву, Леифу, Вигеру и Игулу:

— Может, Око Бога хочет внимания своего ярла?

И уже Игулу:

— Помой ее и приведи сюда. Мы скоро узнаем, насколько она сильна.

~oOo~

И вот, перед ним оказалась Бренна Око Бога, еще сильнее, чем прежде. Она стояла перед Эйком в своей рваной, кое-как заштопанной одежде, волосы и тело вымыты наспех так, что на лице остались грязные потеки. Шея и запястья Бренны были скованы, и Игул держал ее цепь, как поводок.

Эйк сидел в большом кресле, обтянутом шкурами, — Ольга наверняка

бы назвала это кресло троном.

Бренна стояла прямо и держала голову высоко, словно ей не было дела до цепей, натирающих кожу. Взгляд ее пронзал ярла насквозь. Так Бренна смотрела в бою — сосредоточившись и не отвлекаясь ни на что другое. И правый глаз буквально сверлил врага. Ее боевой взгляд. Леиф видел и не раз, как враги трусили под этим взглядом еще до того, как Бренна поднимала меч.

И теперь этот взгляд был обращен к Эйку.

— Я отрекаюсь от тебя, — прошипела она, четко выговаривая каждое слово.

Эйк пытался вести себя как добросердечный хозяин, искренне страдающий от неблагодарности своего любимого слуги. Он предложил Бренне облегчить ее боль, дать ей еду и одежду. В обмен на все это она должна была снова стать его рабыней.

И вот в ответ на это, так называемое милосердие, Бренна проявила новую неблагодарность.

Эйк отбросил прочь притворство и подался вперед.

— Кто сказал тебе, что ты можешь отречься от меня? Я — твой ярл!

— Нет, ты не мой ярл, — ответила Бренна. Она вела себя так, словно стояла перед ним не в цепях, а в одежде Девы-защитницы, со щитом и мечом. Столько силы было в ее словах, пусть даже и звучали они хрипло, с трудом продираясь сквозь сухое горло.

Вокруг повисло напряжение. Эйк откинулся в кресле, его плечи снова расслабились.

— Тебя сломают, Бренна, Око Бога. И я буду смотреть, как это происходит. Вы знаете, что с ней делать, — сказал он Игулу, который выступил вперед, потянув за цепь.

Эйк хотел, чтобы ее отвели в комнату для пыток. В этой темной комнате ярл подвергал пытке тех, кто отказывался ему подчиняться. Леиф поднялся, сердце его сжалось.

— Ярл Эйк.

Все взгляды в зале обратились к нему. Глаза ярла опасно сузились.

— Тебе есть, что сказать, Леиф?

В той комнате Бренну могли сломать. Никто не выдерживал пыток.

Он должен был спасти ее. Леиф сделал глубокий вдох и, собравшись с силами, заговорил, твердо и решительно.

— Она — Око Бога. Вы заставите богов гневаться, причиняя ей вред?

Это были слова, которые Леиф повторял снова и снова с тех пор, как вернулся с ярлом из Эстландии, и он знал, что сила их иссякает с каждым днем. Но у него не было другого решения.

Колдер пока еще боялся богов, возможно, не совсем обезумел и его отец. Страх гнева Одина еще жил в них.

Эйк повернулся к Бренне перед тем, как ответить. Глядя на Деву-защитницу, он сказал:

— Ты прав. Но боги отдали ее мне, и она нарушила свою клятву. Она лежала в постели с моим врагом и вышла за него замуж. Боги согласятся, что такое предательство должно быть наказано.

Итак, страх перед богами больше не мог помочь Леифу. Он потерял единственную возможность спасти Бренну. И потерял доверие ярла, он это тоже осознавал.

Ярл кивнул Игулу.

— Подготовь ее. И приготовь прутья. Посмотрим, есть ли предел силы у Ока Бога.

Прутья. Желудок Леифа сжался при мысли о том, что ей предстоит.