Исцеление
Шрифт:
Последнее время Степанову импонировал этот молодой сотрудник, его действия продуманы и профессиональны, сегодняшние рассуждения подтверждают это. В голове мелькнула мысль — а не затягивает ли он вопрос с его назначением на должность начальника отдела. Нет, до конца операции — нет. Назначение может кратковременно «опьянить», а трезвость сейчас необходима, как никогда.
— Хорошо, приглашайте и опрашивайте Никифорова после передачи кассеты Чабрецову, я тоже считаю, что он запираться не станет, пусть внесет свой вклад в разоблачение предателя, действующего осознанно и подло.
Пустовалов вернулся к себе, генерал не задал
С утра Никифоров не утерпел, выпил пива и поехал на вокзал, надеясь, что его не остановят гаишники. Прочитав на телефоне-автомате необходимые цифры, прошел в камеру хранения, отыскав необходимую ячейку, открыл ее и довольно улыбнулся. Пакет с деньгами уже лежал, поджидая нового владельца, он пересчитал деньги прямо в ячейке, не вытаскивая их наружу, вроде бы копошась в вещах, и еще раз самодовольно улыбнулся. Все в порядке, подумал: «Прокатить бы этого говнюка, не положить кассету»… Сплюнул прямо на пол, под неодобрительный взгляд проходящей мимо женщины, бросил пленку в ячейку, закрыл ее и пошел к машине. Ноги сами несли его — сумел сорвать 28 тысяч и это не считая еще тех, которые Чабрецов давал вначале на расходы: зачем считать то, чего уже нет.
Сев в машину, он тронулся с места и не спеша покатил к дому, планируя в уме день и вечер. Никифоров решил открыть и положить на валютный счет 25 тысяч, 4 тысячи поменять на рубли и оставить на расходы. При грубом подсчете получалось около 120 тысяч рублей — много. «Надо оставить тысяч 50, нет, мало». Он ехал и не мог никак прийти к одному решению. Внезапно перед глазами вырос гаишник, он останавливал именно его.
Выматерившись про себя, Никифоров принял резко вправо и остановился, не глуша мотор, показывая подошедшему сержанту свое служебное удостоверение. «Блин, вечно они все испоганят», — заворчал он тихонько, одними губами. Удостоверение не возымело должного действия на сержанта, он попросил техпаспорт и водительское удостоверение. Ознакомившись внимательно с поданными документами, попросил снова:
— Откройте капот.
— Да в чем дело, сержант? — спросил Никифоров, выходя из машины.
— Сверка номера двигателя, — сухо и кратко ответил он.
— Ты чё, удостоверение мое не видел, обнаглел малость? — начал возмущаться Никифоров.
— По-моему, вы, капитан, выпили, придется проехать на экспертизу, — невозмутимо отреагировал сержант.
— Я тебе устрою экспертизу — из ГАИ махом вылетишь, — продолжал кипятиться Никифоров, понимая, что после экспертизы он может сам вылететь из органов.
Второй гаишник демонстративно поправил автомат.
— Садитесь в машину, не заставляйте нас применять силу.
Чертыхаясь и матерясь, Никифоров уселся на заднее сиденье, один гаишник сел за руль, другой рядом с ним. Капитан все еще продолжал материться и угрожать, дескать, примет все меры, поднимет все свои немалые связи, но завтра же вышибет их из органов, а они никак не реагировали на его слова и это задевало Никифорова больше всего.
Машина внезапно свернула и въехала во двор, капитан побледнел, поняв, куда его привезли.
— Вы кто такие, черт бы вас побрал, я же вам матки повыворачиваю, — попытался он сделать угрожающий вид, облизывая языком внезапно пересохшие губы.
— Капитан Федотов, ФСБ, — усмехнулся «сержант». — Прошу, — он сделал приглашающий жест рукой.
— Хорошо, тем более здесь я вам сейчас же устрою «райскую» жизнь. Ведите меня к вашему генералу, он мой товарищ и с вами быстро разберется. Нашли кого останавливать — шпионов бы ловили, а то только государство объедаете, — продолжал он ворчать.
ФСБэшники провели его к Пустовалову, но и там он гнул свою линию, что разговаривать станет только с генералом.
— Может у себя вы и решаете все вопросы с начальником УВД, — усмехнулся подполковник, — но в виде исключения я постараюсь устроить вам встречу.
Пустовалов набрал номер и доложил генералу, что Никифоров требует с ним встречи, от разговора с другими сотрудниками ФСБ он отказывается.
— Пойдемте, — усмехнулся подполковник, — вас примут.
Никифоров сразу приосанился, и они поднялись на этаж выше, в приемную. Пустовалов открыл дверь и провел капитана в кабинет.
— Разрешите, товарищ генерал?
Никифоров встал, как вкопанный, оторопело глядя на сидящего за столом мужчину в гражданской одежде.
— А где… генерал…
— Я генерал Степанов, начальник управления ФСБ. Мне доложили, что вы хотели говорить только со мной. Присаживайтесь.
— Не… нет… Я думал здесь другой генерал…
— Какой есть, — усмехнулся Степанов, — другого генерала в управлении нет.
«На кого же я тогда работал, кому собирал информацию, для чего и кому передал кассету»? Мысли нахлынули разом и в кучу, вводя Никифорова в состояние эйфорической опасности, адреналин, выделяясь «ведрами», иссушил рот. «Зачем меня сюда привезли»? Он чувствовал, что самоуверенность оставила его, испарилось внезапно, словно капля воды в жаровне. Вопросы, жажда и боязнь неизвестности хламом плавали в его черепе, мозг которого, казалось, растворился в этой гремучей смеси. Впервые он понял, как чувствует себя крупный мошенник, пойманный за руку, почему хочется выпить стакан воды и закурить.
Пустовалов вывел его за дверь, выходя, Никифоров глянул на табличку — «Начальник управления Б.А.Степанов». Он тяжело вздохнул и присел в приемной на стул, ноги не держали его. Попросил стакан воды, выпил его залпом и отяжелевшей походкой двинулся за подполковником.
В своем кабинете Пустовалов предложил ему закурить, выждал время, необходимое для восстановления сил от перенесенного потрясения и заметил по выражению лица, что Никифорова охватила апатия.
— Спрашивайте, — безразлично и тихо произнес Никифоров, туша догоревшую до фильтра сигарету.
— Собственно и спрашивать то нечего, детали известны, но кое-что спросить я бы хотел. Вы прекрасно знаете, Петр Афанасьевич, что Михайлов очень известный, уважаемый и обожествляемый в народе доктор, доктор, слава которого уже давно пересекла границы России. Вы собирали информацию о нем, передали кассету Чабрецову и не знали, что он уже не работает в ФСБ, — Никифоров согласно кивал головой, — Но вы хоть задумывались над тем, что позорите великого доктора, позорите в его лице Россию? Зачем это необходимо Чабрецову — времена политических давлений и репрессий ушли в прошлое. Зачем это все?