Исцеление
Шрифт:
— Да. Я не слепая, я видела, как он стелился перед тобой, когда ты была в гостях. И это свидание… Нет, не перебивай, — Ника соскребла остатки самоуважения. — Помнишь, мы говорили про табу? Ну, если мне кто-то нравится, ты не должна с ним встречаться… Ты сама предложила насчет Марка?
— Помню.
— Вот я сейчас прошу тебя насчет Паши.
Лена молча смотрела на нее распахнутыми от удивления глазами.
— Нет, если у тебя уже к нему что-то есть, я пойму, — упрямо продолжала Ника. — Но если это пока всего лишь развлечение, отступи. Я не могу говорить за него.
— Это было не свидание.
— И если я когда-то тебя о чем-то… — Ника осеклась. — Что?
— Мы встречались по-дружески. Чтобы поговорить о тебе.
— Обо мне?
— Он совершенно не пытался за мной ухаживать. И уж если по чесноку, мне он тем более не нравится… Я в шоке, что ты об этом просишь…
— Почему?
— Как почему?! — Лена всплеснула руками. — Я не знаю человека, которого бы ты ненавидела сильнее!
— Ах, это… — отмахнулась Ника. — Он был другим. Ему не хватало внимания, воспитания, тепла… И он извинился.
— Вот так просто? Нет, я согласна, сейчас он хороший мужик, и встреть ты его просто на улице, цены б ему не было. Но неужели ты сможешь забыть обо всем?..
— Уже забыла. Когда мы сидели с его племянником… Для меня это два разных человека, Лен! Тот мальчишка и этот заботливый, открытый мужчина. Понимаешь? Значит, он правда тебе не нравится?
— Абсолютно, — и Лена поморщилась для убедительности.
— Тогда я его застолбила! — улыбнулась Ника и дрожащими от волнения пальцами вытащила из сумочки телефон. — Сейчас же ему позвоню.
— Тут такое дело… — Лена перехватила ее запястье. — Я должна тебе кое в чем признаться…
И пересказала почти слово в слово свой разговор с Исаевым. Ника опустилась на диван: ноги отказывались держать ее.
— Что ты наделала… — выдохнула она. — Что ты наделала…
— Прости! — оправдывалась Макарычева. — Я думала, тебе сейчас не до него! Думала, ты переживаешь из-за Марка, и тупые ухаживания Исаева — как рыбе пятая нога…
— Собаке, — машинально поправила Ника. — Собаке пятая нога… Да плевать мне на Марка! — она вдруг взвилась, вскочила, метнулась к окну. — Неприятно, конечно, но меня убивал крах бизнес-плана! И пакость Алинки! Если бы я знала… Я бы вообще не уехала тогда из больницы! А Паша? Он же переживает! Ты уверена? Он точно в меня влюблен?
— Ты бы видела этого Ромео в халате… — Лена качнула головой. — Как бы не выпил яду…
— Что?!
— Да ладно, успокойся! Это же Шекспир! Просто он был раздавлен… Ничего страшного, помучается часок-другой. Зато потом будет тебя сильнее ценить. За твои десятилетние пытки — это еще слабенько. Позвони ему, и мое вам благословение.
Не в силах сдерживаться, Ника набрала Пашу: «Абонент находится вне зоны действия…» Снова и снова тыкала в номер, и снова слышала механический голос.
— Наверное, просто хочет побыть один, — растерянно предположила Лена. — Или завис на работе. Сейчас все равно уже поздно, выспись иди, а завтра дозвонишься. А можешь сразу приехать…
— Может, лучше сейчас?
— С ума сошла? В такую темень? А если он выпил от расстройства? И сейчас заспанный и поддатый? Ты к нему с признанием, а он мычит что-то нечленораздельное? Брось! — Макарычева придирчиво оглядела подругу. — И у тебя тоже безумный вид. Завтра примешь душ, нарядишься, будешь, как конфетка. Такие события запоминаются на всю жизнь, надо все сделать идеально.
«Идеально» подействовало на Нику, как кодовое слово на жертву гипноза. Все сразу встало на свои места, включился механизм планирования. Если Паша дома, значит, обоюдное признание может закончиться бурно. А она ноги брила только на прошлой неделе, педикюр можно обновить… И символично было бы надеть красное белье, а оно в стирке. Но за ночь должно как раз высохнуть.
— Ты права, — согласилась Ника после коротких раздумий. — Лучше завтра. Пойду, запущу стиралку на деликатный режим. У тебя есть что? И можно взять твою жидкость для снятия лака? Моя закончилась.
— Вот! — Лена улыбнулась. — Такой ты мне нравишься больше. Бери, конечно.
За хлопотами время пролетело незаметно. Но едва Ника доползла до кровати, безупречная, с какой стороны ни глянь, как вновь вернулись тревоги. Была уже глухая ночь, Макарычева уснула давным-давно, погасли окна дома напротив. Однако сон не шел. Вроде и не о чем было беспокоиться: взаимная симпатия, общие идеалы, хорошая совместимость. А Ника все вертелась, путалась в пододеяльнике, то и дело взбивала подушку, которая вдруг стала казаться слишком плоской.
Отключиться удалось лишь после пятого похода на кухню за водой и, что уж греха таить, шоколадкой. Приснилось детство, старый двор у школы. И будто бы поздняя осень: деревья голые, хотя листьев на земле нет. И как-то зябко, пасмурно, кричит ворона. А потом вдруг оказывается, что это не ворона, а Пашина мама зовет сына из окна низким хриплым голосом. Кругом — никого. Ни людей, ни машин. И Ника понимает, что кроме нее Исаева некому отыскать, и она бежит за гаражи, где он всегда играл с мальчишками. Гаражи почему-то большие, их много. Она бродит среди них, как в большом сером лабиринте, и никак не может найти ни Пашу, ни выход. И вдруг что-то хрустит под ногами. Она смотрит вниз — большое черное перо. И чем дальше, тем больше этих перьев. Ступает с омерзением, не в силах вернуться назад, и за очередным поворотом видит огромную дохлую птицу. Вздрагивает — и с облегчением просыпается.
Ника села на кровати, провела по липкому от холодного пота лицу ладонью. Сон, всего лишь сон. Но внутри остался колючий осадок, и она поняла, что если сейчас же не поговорит с Исаевым, сойдет с ума.
Оделась, приготовила кофе. Пока пила, заглянула в сонник. Так и есть! К неприятному известию. Набрала Пашу и вновь не смогла пробиться через автоматического цербера.
— Куда ты собралась? — пришлепала на кухню босая Ленка, подслеповато щурясь. — Еще только восемь!
— Мне снилась мертвая ворона. Поеду к нему.