Исчадие ада

Соболева Ульяна

Как только увидели ее, замолчали. Кристина прошла мимо к своей машине, стараясь сохранять спокойствие, не оборачиваться. Хотя сердце билось тревожно. Против толпы у нее нет преимуществ, они раздерут ее в клочья. Но видно им дали приказ не трогать. Марго все же боялась лютой мести вампиров. Если тронут дочь короля, это уже не просто восстание – это вызов и Влад его примет.

– Клыкастая шлюха! – крикнул кто-то в толпе и снова раздался рокот и скандирование.

Кристина стиснула челюсти, повернула ключ в зажигании. Она вернется. Обязательно.

Велес не останется без трона. Крис этого не допустит.

Когда она отъехала на несколько метров от дома, остановилась. Руки тряслись, над верхней губой выступили капельки пота. Ее изгнали с позором. Куда теперь? Домой? Поджав хвостик бежать к папочке?

– Дьявол! Твою мать!

Кристина ударила по рулю и зарычала. Даже здесь она оплошала.

Королева, мать ее! С соломенной короной! Хорошо хоть не сожгли на костре! К черту всех.

Кристина вдавила педаль газа и помчалась вперед, яростно вглядываясь в снежную мглу.

***

Николас приоткрыл глаза, в опьяненном сознании мелькали образы его и Марианны. Бешеная страсть сводит скулы, руки разрывают ее одежду, в жажде прикоснуться к желанному телу. Всегда такому податливому, горячему, упругому. Никакой нежности, жадная потребность владеть немедленно. Он прижимает ее к стене, вдыхает аромат ее кожи, царапая клыками затылок. Ее ягодицы трутся о его возбужденный член и он готов кончить еще до того как проникнет во внутрь. Ладонь сжимает грудь, пальцы сдавливают возбужденный сосок, вызывая ее хриплые стоны, другая рука поднимает подол платья, скользит по бедру, пальцы рвут тоненький шелк трусиков и прикасаются к влажному лону. О, как же она его хочет, дрожит от страсти, прижимаясь к нему всем телом. Инстинкт диктовал ему немедленно овладеть ею. Трахнуть ее прямо здесь. Вот так, стоя, придавив всем телом к прохладному кафелю...Они...в ванной? Какая к черту разница, он трахнет ее там, где захочет, хоть на площади, потому что только с ней все его чувства выходили из-под контроля. Всегда мало, всегда страх потерять, всегда бешеное желание пометить, оставить клеймо, пролить в ней свое семя и так до бесконечности. ОНА ПРИНАДЛЕЖИТ ТОЛЬКО ЕМУ ПО ВСЕМ ЗАКОНАМ!

Его девочка, любимая до безумия. Он хотел ее до одури, до изнеможения.

Ник скользнит в ее горячее лоно двумя пальцами и слышит ее стон, жалобный, просящий большего. О нет, сначала она кончит для него, будет кричать его имя и царапать кафель ногтями, сначала мышцы ее лона будут пульсировать вокруг его таранящих пальцев и только потом она получит его самого, готового разорвать ее тело, вонзится так глубоко, чтобы она снова закричала, принимая его член и чувствуя его мощь и власть над ее телом. Если она владеет его разумом, его сердцем и его черной душой, то он владеет ее плотью. Он властелин ее тела. Ее зверь.

Но Ник так и не проник в желанную влагу, потому что кончил, как только она закричала его имя, содрогаясь в оргазме.

Он резко распахнул глаза и обнаружил, что сжимает член рукой и лихорадочно водит ею вверх вниз.

О, дьявол. Он совсем один в грязном кабинете, среди пустых бутылок. Сидит в темноте и бредит наяву. Рука тут же выпустила мгновенно опавший член. Образы растворились, исчезли. Марианна не с ним и неизвестно когда она вернется обратно из мрака небытия.

Ник застегнул штаны и поморщился. Его сексуальный аппетит разыгрывался, только когда он находился в бессознательном состоянии. Как только приходило отрезвление, и очищения крови от паров алкоголя реальность делала его полным импотентом. Он не хотел женщин. Никого. Ни одну из тех шлюх, что ластились к нему на работе, из бывших любовниц, которые звонили осведомиться о здоровье его жены, в тайне надеясь, что теперь он свободен и им перепадет жаркий секс с голодным зверем. Но он их не хотел. Жуткая депрессия лишала сил, жажды жизни и наслаждений. Только забываясь с очередной бутылкой в руках, он вспоминал и думал о своей малышке. Он по-прежнему так ее называл, ведь внешне она все та же восемнадцатилетняя Марианна, которую он встретил восемь лет назад. Невинная девочка, которая будоражила его кровь, и вызывала бешеную эрекцию, лишь взглянув на него своими сиреневыми глазами полными страсти и любви.

Ник нащупал бутылку на полу, обнаружил, что она пустая и в ярости разбил ее о стену. Тоска по Марианне становилась невыносимой, клокотала в нем и не находила выхода.

 Рабочее место походило скорее на берлогу спившегося алкоголика или бомжа. Нет, не интерьером, каждая вещица здесь стоила целого состояния, а беспорядком. Окурками, грязными бутылками, бокалами разбросанными вещами и бумагами. Посредине стола телефон. Ник его ненавидел. Точнее он его боялся. Вздрагивал каждый раз, когда раздавался звонок. Состояние Марианны ввергло его мысли в полный хаос. Даже те оба раза, когда Ник думал, что потерял ее он не чувствовал такой растерянности, такого подавляющего мрака в своей душе. Когда Ник встречал смерть лицом к лицу, хоронил близких, то впадал в состояние шока, а потом готов был крушить и уничтожать все живое

вокруг, давая выход боли через ярость. Но сейчас эта самая смерть пряталась в коридорах их дома и могла в любую секунду просто забрать ту, без которой нет смысла существовать дальше. Ведь он уже не жил с того самого момента как Марианна потеряла сознание, а в себя уже не пришла. С тех пор как ее поместили в дальнюю комнату, опутали проводами, аппаратами, капельницами. Ник не мог находиться там. Первое время он сидел возле ее постели сутками, ловил хоть малейшие признаки сознания, а потом, когда постепенно понял, что это напрасно, стал сторониться этого места. Он боялся, что войдет туда и обнаружит ее мертвой. Самое страшное это тронуть ее тонкую руку, а та окажется холодной, не услышать биение ее сердца, расстаться с ней навечно. Ник никогда не сможет с этим смириться. У него нет иного смысла в жизни. Иногда, трезвея, он в ужасе думал о том, как поступит, если Марианны не станет. Найдет ли утешение в детях, в работе? Ответ пугал настолько, что его бросало в холодный пот. НЕТ. Он никогда не сможет смириться с такой потерей. Ник просто уйдет вместе с ней. Только виски приносило облегчение. Бешеное желание забыться, как раньше, броситься во все тяжкие, сводило его с ума. Раньше он мог себе это позволить – сейчас нет. Раньше все было иначе - он не был отцом. Оставалось только пить до беспамятства в своем кабинете и не отвечать на звонки. Вместо него работал Криштоф, он достойно заменил своего хозяина и вел все дела по бизнесу. Ник возвращался домой поздно вечером. Дети всегда его ждали. И если Самуил стойко переносил страшную депрессию отца, то Камилла не давала передышки, она залазила к нему на колени, заглядывала в глаза, требовала любви и ласки, которую теперь мог дать только он. Точнее должен был. А у него не осталось сил. Смотрел в сиреневые глаза малышки, и в груди все болело от отчаянья. Глаза как у Марианны. Такие же глубокие, чистые и полные любви к нему. Неужели Марианна никогда больше не посмотрит на него? Не прикоснется к его колючей щеке? Не взъерошит его волосы?

Вчера Лина предложила забрать на время детей к ним с Владом. Он согласился. Дети не должны видеть его в таком состоянии, особенно Самуил, он уже взрослый, слишком много понимает. Ник не самый лучший пример для подражания. Он, скорее, пример саморазрушения во всей красе.

Ник сел в кресло и запрокинул голову. Он устал. Эта операция лишила его последних сил. Вначале дикий страх, споры с Фэй и Линой, несогласие позволить пересадку, вплоть до того, что Ник готов был сторожевым псом сидеть под дверью и никого не подпускать. Разорвать любого кто приблизится к ее комнате. Потом нудное объяснение с Фэй, просмотр медицинских документов, анализов, гипотез, шансов, процентов...О дьявол, это дерьмо не для его пьяных мозгов, но Фэй убедила. Заставила согласиться. Пока шла операция, Ник заперся здесь и выпил не меньше пяти бутылок виски. Но, несмотря на опьянение, он все еще чувствовал себя трезвым. До тошноты трезвым и обезумевшим. А потом звонок. Ник боялся поднять трубку. Боялся настолько, что просто силой заставил себя подползти к телефону, протянуть дрожащие пальцы и со стоном нажать на прием звонка. Задал только один вопрос: "Жива?"

 Получил утвердительный ответ и бросил трубку. Фэй позвонила через несколько минут, но он не ответил. Она оставила сообщение на автоответчике, и лишь спустя несколько часов Ник решился его прослушать. Есть надежда, но радости он не испытал. Только облегчение от того что она жива. Словно с него свалился невыносимый груз. Осталась только дикая усталость. Хотелось собраться с силами и начать бороться. Он привык воевать с недругами, а не бездейственно ждать. А здесь только ожидание, изнуряющее, изматывающее, вытягивающее все нервы.

Завибрировал сотовый и князь вытащил его из кармана. Дьявол. Это какой-то другой мобильник, не его. Пошатываясь, прошелся по кабинету. Навязчивый звук резал мозги. Где оно звонит? И что звонит?

Голубой дисплей смартфона поблескивал на полу. Черт, это сотовый Влада. Наверное выпал из кармана, когда тот вчера приезжал к брату чтобы поговорить, но попытка не увенчалась успехом. Навязчивый треск прекратился, пришла смска. Ник поднес сотовый к глазам, прочитал один раз, тряхнул головой и перечитал снова.

– Твою мать! Дура-девка!

Он протрезвел почти мгновенно, сдернул кожаную куртку со спинки кресла и набросил на голый торс. Распахнул окно и спрыгнул с третьего этажа, приземлившись прямо возле своей машины.

Мерседес с ревом сорвался с места. Ник врубил музыку на полную громкость, подкурил сигару. Он летел по встречной, выскакивал на обочину, гнал на полной скорости. За ним увязались полицейские. Он засмеялся.

– Пьяный вампир превысил скорость. Догоните и оштрафуйте. Если получится.