Ищейка

Кузнецова Дарья Андреевна

Тут же не принято выделяться, да и каждая медная монета порой на счету, так что приходится довольствоваться минимумом. Хотя и в этом есть своё очарование.

Ночной Аико обычно настраивает меня на философски-лиричный лад. Никак не могу отделаться от этой ассоциации со звёздным небом, что поделаешь! Да и не особо хочется, если честно.

Так что… несмотря на свой климат, Аико действительно прекрасный город. Немного сонный, неторопливый и рассеянный, но полностью оправдывающий присказку о том, что в бархане живёт шамиш [11] .

11

аналог

пресловутых чертей в тихом омуте, только в интерпретации жителей Мёртвой пустыни.

Кстати, именно из-за этого вечного мягкого полумрака Аико очень любят всевозможные ночные расы. Те же миу, например. А ещё у нас, пожалуй, самая высокая концентрация вампиров по сравнению с остальными городами страны. Кстати, в большинстве своём довольно приличная публика; кровь им нужна довольно редко и в небольших количествах, и классических вариантов получения её несколько. Самый распространённый — за умеренную плату. Иногда с этим вопросом вампирам помогают друзья из числа представителей некоторых других видов. Иногда вампиры нападают на прохожих; впрочем, поскольку те факта нападения, как правило, не помнят (специфическая магия), никто вампиров не трогает. А преступники попадаются среди любых видов, как и наоборот. У нас вот в отделе, к примеру, работают несколько самых настоящих вампиров.

Пока я наслаждался погодой и звёздным небом вокруг, Гор с Энрике о чём-то оживлённо беседовали.

— Опа! — воскликнул вдруг наш горец. — А вот это, по-моему, именно то, что мы искали.

— Неприятности? — я, сцепив пальцы в замок, до хруста потянулся.

— Вероятно, — широко ухмыльнулся Рико, ускоряя шаг. Улица, по которой мы шли, через сотню футов делала крутой поворот, и во внешней стороне получившегося угла виднелась дверь с соответствующей вывеской. И судя по виду той двери, вероятность была велика.

Переглянувшись, мы с даймоном синхронно пнули створки двери, и те с душераздирающим визгом распахнулись. Наверное, если открывать их более-менее плавно, от истошного скрипа ныли бы зубы. А так — мы избавились от мучений, да ещё и привлекли к себе излишнее внимание.

На мгновение стихшие разговоры вновь возобновились.

— Так, свободных мест нет, что будем делать? — весело осведомился даймон. В голове во всю блуждал хмель, подгоняя кровь.

— Освобождать, Рико, освобождать! — так же радостно ответил я, подходя к понравившемуся столу. — К примеру, вот. Эти граждане совершенно определённо уходят, да? — насмешливо предположил я, опираясь ладонями о стол, за которым сидели четыре каких-то невзрачных хмыря.

— Что-о? — пьяно завозмущались попираемые. Один начал вставать. — Да вы что, совсем…

— Граждане уже уходят, — сделал ударение на последнем слове Гор.

— Да я тебе сейчас! — полупьяное тело качнулось на меня. Драться он был не способен, поэтому я просто сделал небольшой шаг вбок и аккуратную подножку. Гончая на лету подхватил завсегдатая за шкирку и потащил к выходу. Ещё двоих мы с даймоном за шиворот выволокли из-за стола; последний участник попойки всё осознал

и понял, что лучше удалиться по-хорошему.

Однако, до выхода дотащить вяло упирающихся аборигенов нам не дали. В принципе, именно на это мы и рассчитывали, когда из всего многообразия посетителей выбирали откровенно местных, постояльцев и завсегдатаев.

— Э, вы гляньте, что творится! — раздался возмущённый голос. — Мало того, что эти «блахародныи хаспада» к нам припёрлись, так они ещё и наших бьют!

Словосочетание «наших бьют», насколько я помню, является основным спусковым крючком в девяти из десяти трактирных драк. То есть, тем ключевым моментом, когда небольшая потасовка вдруг приобретает массовый характер «все против всех». Эта исключением не стала.

— Блэйк, ты как? — участливо поинтересовался горец, когда мы, уже после драки, тихо-мирно сидели за тем самым столом. Гор мог похвастаться наливающимся во всю скулу кровоподтёком, я — ушибом левого плеча, и только даймон был свеж и весел: ему не досталось. Точнее, может быть, и досталось, просто его физиология не подразумевает таких повреждений, хотя боль он чувствует. У него травм два вида может быть: потеря конечностей или смерть. Причём первое легко обратимо, а второе крайне трудно реализовать. Тут нужна магия высоких порядков, а не трактирная драка…

Я задумчиво размял левую руку, пожал плечами, поморщился от болезненных ощущений.

— Жить буду. Хотя, признаться, от хорошего целителя не отказался бы. Но, с другой стороны, полезный эффект от случившегося существенно больше, чем мелкие неприятности…

— Да уж… Целитель — это хорошо, — задумчиво покивал Гор. — Ладно, господа. Поздравляю с победой, — горец поднял наполненную кружку, и мы хлебнули ядрёной горелки.

Через неопределённое количество времени мы с Рико, оживлённо обсуждая какие-то отвлечённые темы, неожиданно заметили, что наш третий товарищ уже мирно похрапывает, сложив руки на столе и уронив на них голову.

— Что-то подсказывает мне, пора по домам, — пробормотал даймон.

— А ты знаешь, где он живёт? — вяло поинтересовался я. Мир неторопливо вальсировал вокруг, и вставать в этой связи совершенно не хотелось: возникали разумные опасения, что встать банально не получится.

Энрике мотнул головой, и мы попытались растолкать товарища. Тот только вяло отмахивался и бурчал что-то непонятное, предположительно — на родном наречии.

— Тогда пойдём ко мне, — кивнул я, пытаясь подняться на ноги с помощью опоры о стол.

Как ни странно, всё у нас получилось. И встать, и поднять Гора (магией не рискнули, поэтому банально подпёрли его плечами). Потом я бросил на стол несколько монет и машинально сотворил телепорт для всех троих.

Видимо, именно машинальность выполнения заклинания и спасла нас от потери по дороге каких-нибудь органов и частей тела: телепортация в столь нетрезвом состоянии чревата большими неприятностями.

Сгрузив горца на диван в гостиной — подниматься наверх не хотелось, — мы с даймоном задумчиво посмотрели друг на друга. С одной стороны, состояние опьянения было уже вполне достигнуто. Но, с другой стороны, наши планы простирались, насколько я помню, гораздо дальше… И ключевое слово здесь — «помню».