Ищейки Смерти
Шрифт:
— Ты, Тар, кстати, можешь не переживать, — заговорила Филика, и в голосе её читалось ликование.
— Что, ты мне крылья пришьёшь? — попытался съязвить Тартор.
— Нет, гораздо лучше, я тебя оставлю здесь, — блеснула золотыми клыками Филика. — Будешь за лошадьми следить, повозки охранять…
— Ты чего это? — вмиг посерьёзнел Тартор и отложил клинок. — Я думал, этим наш новый попутчик займётся… Ну, или Моррот.
— Ты ведь знаешь, Тарушка, думать — очень вредно, — добивала его Филика. — Я за тебя этот грех — думать — на себя взяла. Так что хочешь, не хочешь, а останешься ты у подножья гор. Будешь наш тыл стеречь. Заодно и лазить по крутым склонам не придётся. Не работа, а малина…
— Слушай, капитанша, это ведь не дело! — подскочил к ней взволновавшийся Тартор. — Там
— Пошли отойдём подальше, — твёрдым, как сталь из погибшей Стальни, голосом приказала Филика, крепко сжав Тартору руку и потащив того в сторону. — Сейчас я тебе кой-чего расскажу…
У Тартора ледяные жучки по телу заползали: сейчас-то ему капитанша устроит «сладкую жизнь».
Они спрятались от любознательных глаз (а главное — ушей) соратников за навалом камней. Тартор зажмурился в ожидании смачной оплеухи, но вместо этого услышал спокойный, можно даже с натяжкой сказать — оправдывающийся голос Филики:
— Тар, поверь мне, так будет лучше для нашего дела.
— Как, ты не будешь меня наказывать? — опасливо приоткрыл глаз наёмник.
— Слушай, мы с Тосом не посвящали тебя в наш план. Вы там втроём с Морротом и Краспом в карете. Не было подходящего момента… — глаза капитанши заговорщически блеснули. — Короче говоря, этого прима мы подобрали не от душевной щедрости. Ты сам прекрасно знаешь, что каждый шаг у нас выверен. Иначе не быть нам Смертельными Ищейками! Он нам нужен как наживка. Понимаешь о чём я? Парфлай предупредил, что заказанных силой мы не возьмём. Ну и что с этого? Хитрости никто не отменял. У этого стрека, видимо, котелок только в одном направлении варится. Я ведь тоже не хотела прима с собой брать. Нужен он нам, как дигру второй хвост. Тос тогда сказал, что не против, а мне, незаметно от всех, подмигнул. А ты ведь знаешь, что это значит. Тос решениями не раскидывается. Если что-то сказал, значит — обдумал. Да так обдумал, что всем нам и не снилось. На месяцы и годы вперёд обдумал, — Филика мысленно ушла в себя.
— Ну? — перебил полёт её восхищённой фантазии нетерпеливый Тартор.
— Ну… — принялась собираться с мыслями командирша. — В общем, Красп для нас что-то вроде червячка на крючке. Его ненависть к нашему «объекту для умерщвления» можно использовать с корыстной целью. Сам посуди, что этот жалкий охотничешка сможет сделать Дриму или Бирюку? Верно — сдохнуть, не причинив и мизерного вреда!
— Слушай, а мы не сильно громко разговариваем? — перебил её опасливо поглядывающий по сторонам Тартор. — Наш «червячок» может сейчас быть где-то неподалёку…
— Исключено, — отмахнулась Филика, — Тос за всем проследит. Это ведь, в конце-концов, его идея… Так вот, про червячка… Как же правильно его использовать? Всего-то и нужно: вовремя спустить его с цепи, когда найдём заказанных. И тут главное — не промахнуться. Уничтожить его до того, как это успеет сделать кто-то из владельцев Смертоптицы. А дальше? Ты сам прекрасно догадываешься, что дальше. Предлог втереться в доверие — железный. Знакомимся, общаемся, можем даже попутешествовать немного вместе — всё по ситуации. Ну, а в конце…
— В конце — домик на берегу речки, свои виноградники, дети, внуки… — размечтался Тартор.
— Что-то вроде, — скривилась Филика.
До заката оставалось не больше получаса. Наёмники не стали отходить от своих традиций и остались ночевать в лагере. На штурм волшебных горных просторов нужно идти выспавшимися, полными сил.
Солнце ещё не успело вступить и временно победить в вечной борьбе с мраком, а Смертельные Ищейки уже были полностью собраны, готовые отправляться в тяжёлое, полное невиданных опасностей путешествие.
Для облегчения поисков, было решено разбиться на две группы: Моррот и Тос — в одной; Филика и Красп — в другой. Чтобы поддерживать друг с другом связь, пришлось вытаскивать коробочки со спящими фитасами — крупными крылатыми насекомыми, идеально подходящими для этой цели. К счастью, передохли не все: выживших существ для выполнения задания хватит. Фитасы абсолютно безвредны для любого мыслящего, к тому же, они известны своим вечно сонным состоянием. К их брюшку просто грех не привязать записку. Стоит хорошенько потрясти насекомое, и оно тут же возжелает убраться от вас куда подальше. Так уж природой создано, что фитасы при любой беде всегда возвращаются в место своего рождения. И этому удивительному свойству ещё несколько тысяч лет назад находчивые древние примы нашли применение. Вылупившиеся из куколок, к примеру, в обыкновенной деревянной коробке, они никогда не спутают её с другими, такими же: всегда прилетят к ней в случае опасности. Прекрасный воздушный гонец с запиской на брюшке незамедлительно прилетит к обладателю таковой коробки. Просто великолепно!
Фитасы были вытянуты наёмниками из родных коробочек и распиханы по новым. Филика подписала коробочки: «Тартор», «Филика и Красп», «Моррот и Тос». Теперь, чтобы отправить какое-нибудь гневно-язвительное послание, скажем, Краспу, Тартор должен достать коробочку с нужной надписью, привязать записку к насекомому и как следует его потрясти. Дело сделано — фитаса спасается от живодёра Тартора, ища укрытие в родной обители, коя небрежно болтается на рюкзаке Краспа…
Но вообще, Смертельные Ищейки очень и очень редко обращались к услугам этих замечательных насекомых. Не доверяли, что ли? Трудно сказать.
Походные мешки покачивались в такт ходьбе. Тартор глядел на идущих в предрассветную горную тишь соратников. Платиновые монеты лун освещали им дорогу.
— Удачи вам, — полушёпотом произнёс он и отправился в палатку. Спать. А что же ещё ему оставалось делать?
Глава 12: «Кожаные крылья»
Есть выражение: «Так сложно, как искать золотую монетку на дне Западного Бура». Моррот всё время его вспоминал, стоило им с Тосом покинуть лагерь. Крот был свято убеждён, что даже такое нелёгкое дело, как вылавливание монетки со дна стремительной реки — вполне выполнимое. В отличие от предстоящих поисков… Горная гряда на десятки километров расползалась во все стороны. Тут и жизни целой не хватит всё изучить!
Но размышления — размышлениями, а дело выполнять надо.
Заливая кровью снежные верхушки, солнце обречённо поднималось в небо.
Тос опытным взглядом скалолаза осмотрел округу и выбрал лучшее место для подъёма. Моррот не стал с ним спорить.
По крутой каменистой насыпи пока удавалось передвигаться без дополнительных приспособлений. Ремни походных сумок всё больнее впивались в плечи. Чем выше, тем холоднее. Вскоре пришлось надеть тёплые куртки.
Тос шёл впереди. Уверенно и сосредоточенно. Обвязанная вокруг него верёвка уходила за спину длинным отростком, обвивающим Моррота. Только верёвка натягивалась, Тос, не оборачиваясь, переставал идти, ждал не поспевавшего за ним товарища. Прим был сосредоточен на подъёме, всё остальное для него переставало существовать. Моррот бурчал под нос проклятия на всё, что только возможно: на щебечущих непонятно откуда птиц, на прозрачное небо, на ослепительные блики солнца, так не подходящие к чёрным тучам его плохого настроения, на холодную землю под ногами, на Тоса, бодро взбирающегося по сыпучему грунту, на тяжкую жизнь наёмника, на жизнь, как таковую… Здоровье крота уже совсем не то: отдышка, быстрая усталость, лень… Чтоб его, к Гирену! Нога соскользнула, посыпались камни — Моррот повалился и протесал брюхом метров пять, пока верёвка полностью не натянулась и не дёрнула Тоса, увлекая того за собой. Моррот пытался затормозить когтями, но каменистая почва предательски осыпалась. Наконец-то кроту удалось ухватиться за каменный уступ. Вот только катящийся кубарем, громко вопящий ругательства Тос налетел на него и они вместе продолжили «спуск», обдирая об камни всё, что только возможно, теряя на ходу экипировку и провизию из разодравшегося об острый камень походного рюкзака прима. Скорость тревожно нарастала, ухватиться было не за что. Очень и очень нехорошие обрывки мыслей закрадывались в головы наёмников…