Ищейки Смерти
Шрифт:
«Да ну это всё!» — подумал Моррот и страстно поцеловал Тиру.
Этим поцелуем он поджог фитиль, который быстро догорев, взорвал бомбу страсти.
«Может быть, хоть сейчас она успокоится?» — подумал Моррот, оттряхивая с себя песок и листья.
— Я люблю тебя, — прошептала всё ещё лежащая на земле Тира.
— И я тебя… — вдруг озвучил свои мысли Моррот, смутился и быстрым шагом устремился в палатку.
Чем ближе кротовья армия приближалась к Митаре, тем отчаянней держалась оборона. Противопехотные капканы встречались чуть ли не на каждые пять
Но подлая партизанская тактика не приносила нужных результатов.
Непоколебимый каменный исполин-крот, невзирая на все тяжбы, прорыл тоннель к окраинам Митары…
Город встретил гостей недружелюбной каменной стеной и широким рвом вокруг неё. Из воды рва в подзорную трубу виднелись хищно мечущиеся перепончатые плавники. Акульи выродки — метровые речные чёрные рыбы с четверным набором пиловидных зубов. Получили своё название за схожесть характера с морскими акулами. Прожорливы, злы и неимоверно опасны. Ни один мыслящий, даже помешавшийся рассудком, не захотел бы оказаться в воде в их компании.
Ждать было бесполезно. Тактика боя (нужно отметить, очень эффективная) Кирфаора заключалась в нападении. Без промедлений, задержек и отсрочек. Не дать врагу прийти в себя, собрать новые силы. Уничтожить сразу, разгромить, вырезать на корню, не дав взойти новым побегам.
На рассвете кротовье войско выстроилось вдоль линии нападения. Красное солнце заливало панцири доспехов предстоящей кровью сражения. Ни крошечного дуновения ветра. Молчаливая земля под ногами, казалось, застыла в болезненном ожидании смерти. Над городом кружила стая чёрных птиц. Они радостно кричали, предвкушая сытный трупный пир…
— Огонь! — махнул рукой Кирфаор.
Рассветная тишина разорвалась на части чудовищным грохотом канонады мортир. Смертоносный, рушащий всё град взрывных ядер обрушился на Митару. Стены крошились, раскалывались замки, дома, трескались причудливые купола храмов… Город полыхал огнём.
Пальба из мортир продолжалась до последнего ядра.
На вбитых в землю лафетах остывали дымящиеся стволы. Они выполнили своё предназначение.
Над когда-то непоколебимой, неприступной Митарой поднимался зловещий столб чёрного дыма. В небе замелькали фиолетовые точки — выжившие после обстрела, до последнего не верившие в происходящее, гражданские покидали город. И чем дальше они улетали, чем выше поднимался дым — тем обречённей становился город…
— Впер-р-рёд! — дико завопил Кирфаор. — Во имя Моола!
Босые когтистые ноги топтали землю. Звеня доспехами, выкрикивая имя своего бога, армия Нового Бура мчалась на штурм.
Раздались первые выстрелы вражеских бомбард. Уступая зоной дальности мортирам кротов, они ни чем не уступали смертоносностью. Рвущиеся ядра косили шрапнелью целые отряды. Зарытые противопехотные капканы уносили в потусторонний мир всех, кого только могли.
Но доблестные солдаты не останавливались, слепо мчались за ведущим их в бой Кирфаором.
Вышедшее из зоны обстрела бомбард, войско приближалось к стенам Митары. На шквальный огонь лучников, кроты ответили прицельным арбалетным. Сражённые болтами стреки падали со стен. В воду — на радость акульим выродкам. Раненные, убитые кроты застилали землю.
На стены забрасывали верёвки с крюками, лестницы. Солдаты Нового Бура взбирались вверх. Кислотные бомбы, вылитые чаны раскалённой смолы, стрелы, парящие в воздухе, безжалостно атакующие стреки… Не будь кроты так упрямы от природы, никогда бы им не взять те стены.
Группа воинов пробилась к держащему ворота механизму, срубила цепи. Безумно скрипя от беспомощности, звеня разорванными цепями, деревянная туша ворот поверженным трупом повалилась поверх рва, образовав мост в город.
— Дверь поддалась! — бешено завопили кроты и устремились через возникший проход вглубь города.
Уцелевшие здания дико перемешивались с разрушенными и пылающими руинами. Когда-то полные деловитых прохожих, улицы были перерыты траншеями, завалены баррикадами и… телами… обгоревшими, разодранными, изувеченными, застывшими в немом крике беспомощности…
Стреки дрались как бешеные дигры: ни шага назад, только смерть или победа.
Первыми встретили кротов боевые бобросы. Бесстрашные преданные животные, один за другим, они умирали за идеалы хозяев…
Чудовищно кровопролитный бой длился до вечера. Ни один защитник Митары не выжил…
Город повержен. Победа за Новым Буром. Но вместо радости — кротов ожидала глубокая скорбь.
Над бездыханным телом Кирфаора, склонив голову в великой печали, стояли выжившие в битве воины. Среди них были Моррот и Тира.
Война выиграна, но без Главы сама суть этой войны терялась, блекла, уходила в небытиё…
Победители вернулись домой побеждёнными.
Начались дни до безобразия размеренной мирной жизни. Гром канонад и предсмертных криков постепенно стихал в головах солдат. Прежние заботы о доме, семье и близких медленно, но бесповоротно заменяли их место.
Моррот всерьёз задумался о дальнейшей жизни. Роль вечно одинокого любимца женщин его больше не прельщала. И он, недолго думая, предложил Тире создать семью. Не трудно догадаться, что влюблённая в него по ушные отверстия девушка ответила взаимностью.
И всё бы ничего: завели бы детей, отстроили большой дом… Вот только новый Глава города Сприфанот возобновил былые дружеские отношение с поверженной Митарой!
Как-то вернувшись после шахтных работ, Моррот обнаружил самое ужасное, что только могло произойти в его жизни. Тира лежала на постели. На первый взгляд спала, но на самом деле — мертва. Отравила себя ядом полосатой гадюки… На полу рядом с ней лежала записка:
«Прости меня, мой дорогой Морри, но я никак не могу простить поступка нашего нового Главы!»