Ищейки
Шрифт:
– Знаешь, пожалуй, хватит с меня этой ярмарки, – ведьма первой нарушила молчание.
– Уходишь?
– Ага. Устала. Пойду спать.
Кристоф подобрался:
– Что ж, идём.
Волшебница остановила его жестом:
– Брось, Крис. Оставайся. Что я, не доберусь до ночлега, что ли?
– Энвер!
– Серьёзно. Останься, повеселись хорошенько. Ты заслужил отдых. А мне нужно о многом поразмыслить.
– Ты уверена? – парень выразительно посмотрел на подругу.
Энвер на мгновение накрыла его пальцы своей ладонью.
– Оставайся, не порти себе вечер. Мне правда нужно побыть одной. Спасибо тебе за заботу, – она убрала руку. – Вон, посмотри на
Музыканты поймали кураж: энергичная танцевальная мелодия, сдобренная ритмичным боем перкуссии и приправленная стремительными пассажами фиддла, заводила людской водоворот, вовлекая в танец всё новые пары. Волшебница встала из-за стола.
– Ты точно в порядке, Эн? – на всякий случай спросил белый маг.
– В полном.
Перевалило за полночь, когда Кристоф вернулся в салун. Осторожно, стараясь не шуметь, он поднялся по скрипучей лесенке на второй этаж. Тихонько приоткрыл дверь, юркнул в комнату. Повесив шляпу на крючок и стянув сапоги, на ощупь пробрался к кровати, сел. И замер. Лунный свет просачивался сквозь неплотно задёрнутые шторки, чертя бледную полоску на пыльном полу. Света было слишком мало, чтоб рассеять затопивший комнатку мрак, даже очертания предметов угадывались с трудом. Однако чародей понял, что осторожничал зря.
– Не спишь, – констатировал он.
Энвер лежала навзничь на своей постели, закинув руки за голову. Уличную одежду и обувь она даже не потрудилась скинуть.
– Как всё прошло? – поинтересовалась девушка.
– Ты о чём?
– Всё о том же.
Ищейка секунду медлил с ответом.
– Сплясали несколько танцев. Показал ей парочку несложных, но настоящих чар. Она меня поцеловала.
– И?
– Звала в фургон за пределами площади.
– И?
– Не пошёл. Вернулся сюда, – просто закончил Кристоф.
Ведьма недоверчиво повернула к нему голову:
– Вернулся сюда? Просто так взял и бросил страждущую?
– А что тут такого?
– Ну ты даёшь, светлый! – расхохоталась чародейка. – Предпочёл её обществу моё!
– Почему бы и нет? Чем она лучше тебя?
– Ну… у неё есть грудь, – резонно заметила Энвер.
– А у тебя – самоирония, – невозмутимо парировал маг.
– В таком случае у тебя она тоже есть, – скрывавшаяся в тени девушка издала смешок.
– Мадемуазель ван Тессел! – притворно серьёзным, полуофициальным тоном заговорил агент поиска магических аномалий. – С тобой я знаком уже давно, а эту прелестницу вижу в первый раз. Мы с тобой прошли немало переделок, плечом к плечу, и всегда прикрывали друг друга. Мы друзья, в конце концов, хоть и из противоположных магических школ. Назови хоть одну стоящую, нормальную причину, по которой я должен был остаться на ярмарке вместо того, чтобы явиться сюда пораньше и удостовериться, что ты цела, невредима и дрыхнешь без задних ног, а не заливаешь своё вечное самокопание джином в компании местных выпивох!
Кристофу показалось, что даже в темноте он отчётливо увидел широкую улыбку на лице напарницы.
– Удостоверился?
– Чёртова ведьма! – буркнул волшебник и откинулся на подушку.
Сон застал Энвер в приподнятом настроении.
Холл большого богатого дома. Воздушная, очень изящная хрустальная люстра под потолком. Горят дорогостоящие электрические лампы, их болезненный свет отражается в паркетных плитах. Стены обиты дубовыми панелями и сукном; на них висят потемневшие от времени картины в рамках из великолепного резного палисандра. Портреты и бюсты на пьедесталах равнодушно осматривают интерьер безжизненными взглядами. Парная, симметричная парадная лестница, закручиваясь дугами, поднимается на второй этаж. На ступенях дорогие ковры, перила сработаны из чёрного дерева. Ни скрипа, ни звука. Величественная тишина.
Доносятся детские крики, смех. Полумрак одного из коридоров на втором этаже лопается, являя черноволосого мальчика. Он несётся со всех ног, держа над головой, в вытянутой руке, чучело крылатого зубастого ящера. Следом за первым ребёнком бежит второй, чуть младше, и чучело в его руке поменьше. Второй паренёк оглядывается через плечо, что-то выкрикивает. В этот момент из коридора показывается девочка не старше семи лет. Она тяжело дышит, захлёбываясь, отчаянно хнычет, но изо всех сил старается не отстать от старших мальчишек. Однако куда там! Сорванцы вихрем слетают с одной лестницы, столь же стремительно покоряют вторую и на вершине наконец с громким смехом сталкиваются. Следует весёлая возня, дети угрожающе рычат и налетают друг на друга, изображая воздушную схватку игрушечных змеев. В суматохе ни тот, ни другой не замечает, что девочка из последних сил забирается на лестницу, спотыкаясь и падая к ногам мальчишек лишь на последней ступеньке. Никто из пареньков не нагнулся участливо, чтобы помочь девочке подняться и поинтересоваться, не ушиблась ли малышка. Это последняя капля: губы девочки кривятся, и она разражается рыданиями.
Весёлость мальчишек мгновенно испаряется. Они корчат кислые физиономии; тот, что помладше, закрывает уши ладонями. Самый старший ребёнок, рывком головы отбрасывая назад сползающую на лицо прядь волос, подходит к девочке, нависает над ней.
– Умолкни, сопля! – холодно приказывает он. Непослушная косая чёлка снова падает, пряча один глаз.
– Я… я хочу играть с… с… ва-ами! – не прекращая рыдать, выдавливает из себя девочка.
– Ещё чего не бывало! – это восклицает второй мальчик. Он острижен короче.
– Ты предательница, сопля, – снова говорит старший. – Ты мелкая, несносная, громко орёшь, но не это главное. Ты водишься со светлыми. Это смертный грех.
– Отец говорит: нет греха хуже, чем водиться со светлыми, – вторит старшему младший.
– А раз отец так говорит – значит, ты хуже червяка, – девочка продолжает плакать, но старшего это ничуть не трогает. – Червяка можно раздавить. А ты всё-таки наша сестра. Только поэтому ты ещё не плаваешь в пруду спиной кверху. Так что захлопни свой рот, прекрати выть и скройся с глаз.
– И чтоб мы тебя до конца твоих дерьмовых каникул не видели! – добавляет младший, обрадовавшись возможности ругнуться.
– Н-ну, Ви… Ви-инсент… Ну п… пожалуйста-а!.. – девочка хлопает ресницами, размазывает кулачками слёзы по лицу. Она искренне не понимает, за что её так ненавидят родные старшие братья. – Не… не кричи н… н-на меняа-а… Что я вам сде-ела-ла-а-а?!
– Завянь, негодная! – кричит младший. – Спрашивает ещё! Да если бы я чары выучил, я бы светлым сразу задал. Как им всем и надо! А ты… Завянь, сказано! – мальчик замахивается, намереваясь ударить девочку.