Исчезновение Стефани Мейлер
Шрифт:
– Я не знал про эту статью, господин мэр, – заверил я.
– Знали или не знали, но это вы устроили всю эту кутерьму! – злился Браун.
Я обернулся к сгоревшему зданию:
– Вы по-прежнему утверждаете, что в Орфеа ничего не происходит?
– Ничего такого, чем не могла бы заняться местная полиция. Может, хоть вы не будете создавать лишний беспорядок? Экономика города и так не на высоте, все рассчитывают на летний сезон и театральный фестиваль, чтобы оздоровить финансы. Если туристы перепугаются, к нам никто не приедет.
– Позволю себе заметить, господин мэр, что
– У вас нет никаких фактов, капитан. Гулливер мне вчера сказал, что машину Стефани с понедельника никто не видел. А если она просто-напросто уехала? Я тут навел о вас справки, вы, кажется, в понедельник выходите в отставку?
Анна посмотрела на меня как-то странно:
– Джесси, ты уходишь из полиции?
– Никуда я не уйду, пока не распутаю это дело.
Оказалось, что у Брауна длинные руки. Когда мы с Анной, покинув Бендам-роуд, вернулись в отделение полиции Орфеа, мне позвонил мой начальник, майор Маккенна.
– Розенберг, мне беспрерывно названивает мэр Орфеа. Утверждает, что ты сеешь в городе панику.
– Майор, в городе пропала женщина, и это может быть связано с убийствами 1994 года.
– Дело об этих убийствах закрыто, Розенберг. И ты это знаешь не хуже меня: ты же его и закрыл.
– Знаю, майор. Но я начинаю сомневаться, не упустили ли мы тогда чего-нибудь…
– Ты что мне тут городишь?
– Пропала молодая женщина, журналистка, она начала расследование заново. По-моему, это знак, что надо копать дальше.
– Розенберг, – раздраженно произнес Маккенна, – шеф местной полиции говорит, что у тебя нет ни единой зацепки. Ты мне изгадил выходной, а сам прослывешь идиотом за два дня до отставки. Ты этого добиваешься?
Я промолчал, и Маккенна заговорил снова, уже более дружелюбным тоном:
– Послушай. Я сейчас уеду с семейством на озеро Шамплейн, на уикенд. Мобильник забуду дома. До завтрашнего вечера связи со мной не будет, на службу я вернусь в понедельник утром. Даю тебе время до понедельника. Если ты прямо к утру не найдешь и не представишь мне чего-нибудь весомого, то как миленький вернешься в отделение, как будто ничего и не было. Мы выпьем по случаю твоей отставки, и я больше никогда не услышу про эту историю. Ясно?
– Ясно, майор. Спасибо.
Время пошло. Мы сели в кабинете Анны и стали лепить на магнитную доску все, что имелось в нашем распоряжении.
– Судя по показаниям журналистов, кража редакционного компьютера имела место в ночь с понедельника на вторник, – сказал я. – В квартиру залезли в четверг вечером. Наконец, сегодня ночью случился пожар.
– Ты к чему клонишь? – спросила Анна, протягивая мне чашку обжигающего кофе.
– Судя по всему, того, что искал этот человек, в редакционном компьютере не нашлось; поэтому ему пришлось обыскать квартиру Стефани. Видимо, безуспешно, раз он пошел на риск – вернулся на следующий вечер и ее поджег. Зачем ему это делать, если не для того, чтобы уничтожить документы, раз не удалось их похитить?
– Значит, то, что мы ищем, возможно, еще существует в природе! – воскликнула Анна.
– Вот именно, – кивнул я. – Но где?
Я
– Попробуем для начала понять, кто звонил Стефани, когда она вышла из “Кодиака”. – Я порылся в бумажках и извлек список последних исходящих и входящих звонков.
Стефани звонили в 22.03. Потом она сама дважды звонила на один и тот же номер. В 22.05 и в 22.10. Первый звонок длился меньше секунды, второй – 20 секунд.
Анна села за компьютер. Я продиктовал ей номер, с которого Стефани звонили в 22.03, и она ввела его в поисковую систему, чтобы определить абонента.
– Ни фига себе, Джесси!
– Что? – спросил я, бросаясь к экрану.
– Это номер телефонной кабины в “Кодиаке”!
– Кто-то звонил Стефани из “Кодиака” сразу после того, как она оттуда вышла? – удивился я.
– За ней кто-то следил, – сказала Анна. – Все то время, пока она ждала, за ней наблюдали.
Я снова взял список и подчеркнул последний номер, который набрала Стефани. Продиктовал Анне, она ввела его в систему.
Имя, которое высветилось на компьютере, повергло ее в изумление.
– Нет, это какая-то ошибка! – произнесла она, внезапно побледнев.
Она попросила меня повторить номер и яростно заколотила по клавишам, заново вводя ряд цифр.
Я подошел к экрану и прочел написанное на нем имя:
– Шон О’Доннел. В чем дело, Анна? Ты его знаешь?
– Еще бы мне его не знать, – растерянно ответила она. – Это один из моих полицейских. Шон О’Доннел – коп из Орфеа.
Мы показали распечатку звонков Гулливеру, и он не смог отказать мне в просьбе допросить Шона О’Доннела. Вызвал того с патрулирования, усадил в комнате для допросов. Когда мы с Анной и Гулливером вошли туда, Шон с трудом привстал со стула, словно его не держали ноги.
– Может, скажете, что стряслось? – беспокойно осведомился он.
– Сядь, – бросил Гулливер. – Капитан Розенберг хочет задать тебе несколько вопросов.
Он сел. Мы с Гулливером устроились за столом напротив, Анна встала поодаль, у стены.
– Шон, мне известно, что Стефани Мейлер звонила вам вечером в понедельник, – сказал я. – Вы последний, с кем она пыталась связаться. Что вы от нас скрываете?
Шон закрыл лицо руками.
– Капитан, я полный мудак, – простонал он. – Надо было рассказать Гулливеру. Да я и собирался! Мне так жаль…
– Но вы этого не сделали, Шон! Значит, вы должны все нам рассказать сейчас.
Он тяжело вздохнул и начал:
– Мы со Стефани встречались, недолго. Познакомились в баре какое-то время назад. Это я к ней подошел, она, по правде сказать, была не в восторге. Но все-таки разрешила взять ей бокал вина, и мы немножко поговорили. Я не думал, что из этого что-нибудь выйдет. А потом я ей сказал, что я здешний коп, из Орфеа: тут она как будто сразу включилась. И держаться стала иначе, и всяческий интерес ко мне проявлять. Мы обменялись телефонами, несколько раз встретились. Не больше. Но две недели назад все вдруг закрутилось. Мы переспали. Всего один раз.