Исчезновение
Шрифт:
Я подошла и обратилась к нему, согласно обычаю, принятому в моем племени:
– Приветствую тебя, бледнолицый красавец! Мир твоему вигваму, зароем в землю наши боевые томагавки, выкурим трубку мира!
– Ахьюху! – сказал он, коснувшись своего лба пальцем, а затем склонил предо мной голову, подобно настоящему могиканину, показывая этим, что он прекрасно знает наши обычаи. – Пусть будет зажарен в твоем котле большой карибу! [284]
Я привела неизвестного домой, предложила ему сесть, позвонила в колокольчик. Вскоре появился Аугустус.
284
Общее
– Что вам угодно? – спросил он.
– Антон Вуаль, – представился мужчина, поклонившись. – Год тому назад…
– Я помню, – оборвал его угрюмо Аугустус, – год назад вы написали нам о том, что довелось пройти Хэйгу, прежде чем он вновь посвятил себя своему призванию. Теперь, я думаю, он навсегда сошел с кривой дорожки. Вот уже трижды ему аплодировал Турин. Мы непременно отблагодарили бы вас, если бы знали, где вы живете. Но на конверте не было обратного адреса.
– Увы, – вздохнул Антон Вуаль, – я забыл его написать, простите. Но, – продолжил он, – оказавшись сегодня волею случая неподалеку от Азенкура, я счел нужным повидаться с вами, чтобы засвидетельствовать свое почтение.
– Клянусь Адонаем, вот это мне нравится! – воскликнул Аугустус– Но давай перейдем на «ты», это наверняка облегчит нашу беседу.
– Ты прав, – кивнул Антон Вуаль.
– Ты не откажешься разделить со мной скромный ужин?
– Нет, не откажусь.
Он поставил свой стек, снял панаму и плащ.
– Пойдем в курительную, – предложил Аугустус.
Они вышли из темной гостиной, прошли по длинному коридору, поднялись наверх. Аугустус предложил Вуалю располагаться в глубоком кресле из полированного красного дерева, обтянутом черной кожей, затем протянул ему гаванскую сигару.
Вуаль закурил, всем своим видом выказывая удовольствие.
– Шотландское виски? Английское? Бурбон? – любезно предложил Аугустус, указывая рукой на ряд бутылок, которым позавидовал бы любой бармен.
– М-м-м, – нерешительно промычал Вуаль.
– Джин? Коктейль? «Кровавая Мэри»? Что-нибудь безалкогольное?
Выпили. Затем Антон Вуаль заговорил:
– Ты, верно, хотел бы сначала узнать, что за обстоятельства свели меня с Хэйгом. Вот как это произошло: однажды я отправился полюбоваться аквариумом в зоологическом саду. Там неподалеку от пруда с карпами томился одетый в черное юноша печального вида, похожий на меня, словно брат. Он вынул из сумки что-то вроде халвы или рахат-лукума, покрошил это в руке и бросил рыбам – несмотря на все предупреждения надзирателя, который трижды подходил к нему и, повизгивая, показывал пальцем, пожелтевшим от злоупотребления низкосортным табаком, на надпись на щитке, запрещающую бросать карпам какой бы то ни было корм.
Впечатление было такое, что сейчас со дна пруда поднимется какой-нибудь карп, выпрыгнет из воды и, подобно дельфину, поймает на лету угощение. Но ни один карп, конечно же, не появился, и было видно, что это удручало юношу.
Я подошел к нему, сказав, что он, наверное, испытывает к карпам трогательную любовь, которая, однако же, остается безответной. Он признался мне, что когда-то у него было много приятелей, но ни одного настоящего друга, за исключением Ионы, карпа, который всплывал на поверхность воды всякий раз, когда он насвистывал ему особый сигнал. Не было такого дня, чтобы он не накормил Иону. Когда ему было грустно, он изливал душу Ионе и это всегда ему помогало.
Сегодня, продолжил он, оцепеневший
Выслушав его, я и сам загрустил, предложил ему выпить по стаканчику, а затем пригласил в ресторанчик. Он был голоден. Но ел медленно, словно мусульманин после долгого рамадана.
Когда подали кофе, мокко, он довольно откровенно поведал мне о себе, о своем призвании, своих занятиях, о вас, простите, о тебе, о Скво…
– Что он сказал? – оборвал его Аугустус – от услышанного его даже в пот бросило. – Знает ли он о том, что появился на свет при загадочных обстоятельствах?
– Да. Он застал тебя однажды утром там, где ты уединялся для принятия очистительной ванны. Ему было тогда шесть лет. Ты был погружен в глубокую Нирвану. Ты шептал что-то безотчетно, но этот смутный поток слов заинтриговал его так сильно, что он подошел к тебе, приставил ухо к месту фиксации недоуздка, который обеспечивал неизменность твоего положения, к месту, которое – поди узнай почему? – казалось, усиливало слышимость…
– Ах, capisco, capisco! [285] – пророкотал, бледнея, Аугустус.
– Да, Аугустус, ты правильно понял: ты, сам того не желая, признался ему во всем. Рассказал ему о Заире, который был вставлен в его пуповину. Тогда, охваченный безумным горем, яростью, которая многократно увеличивала его силу, в шоке он сорвал с твоего пальца его Заир!
– …накликав этим на себя Проклятье, от которого мы все еще страдаем, – взвыл Аугустус.
– Да, – продолжил Антон Вуаль, – ему было не больше шести лет, но он все понял. В глубине души он стал считать тебя виновным, ожесточился против тебя навсегда; испытывая жажду мести, он радовался, когда ты падал, когда дела у тебя шли плохо, смертельно страдал, когда тебе становилось лучше. Он ненавидел тебя все это время!
285
Понимаю (итал.).
– О Боже, о Боже! – рыдал, содрогаясь, Аугустус, сжимая в руке белый носовой платок.
– Проклятье сына, пусть и незаконнорожденного, преследовало тебя до сегодняшнего дня. Все, включая его призвание, – это заговоры, которые он замышлял, чтобы уничтожить тебя!
– Его призвание? – прошептал Аугустус, не поняв.
– Вот причина, которая заставила меня появиться здесь, – промолвил Антон Вуаль ледяным тоном.
Он вынул из сумки, сшитой из черной шагреневой кожи, искусно выполненный карандашом эскиз Uomo di Sasso, отомстившего Дон Жуану, который не только убил его, но еще и пригласил, шутки ради, покойника к себе на ужин.
Облаченный в яйцеобразную манишку из бледной, под мрамор, штукатурки, он был похож на огромного Шалтая-Болтая.
На обратной стороне эскиза рукой Хэйга было написано волнующее пророчество: «Он будет влачить жалкое существование, когда я появлюсь таким образом, ибо кровь моя опозорила его навсегда!»
– Вот признание, – заключил Антон Вуаль, – которое он оставил у меня на кресле три дня назад. Он приложил к нему записку, в которой сообщил, что живет теперь в Урбино, исполняет в «Дон Жуане» партию Командора, что он соединил себя узами брака с Ольгой Маврокордатос…