Исчезнувшие без следа
Шрифт:
Сухарев вздрогнул. Это было для него настолько неожиданно, что он не смог совладать с собой, и его лицо вытянулось. Он не предполагал, что еще может быть известно его любопытному гостю, и теперь лихорадочно соображал, как ему себя с ним держать. Дружинин терпеливо ждал. Он заметил реакцию Сухарева и, в общем, понимал, что тот сейчас думает, поэтому не торопил события.
Пауза затягивалась. Сухарев явно допустил промах.
– Расскажите мне о Филатове, – прервал молчание Дружинин. – Кто этот человек?
– Я его не знаю.
– Не знаете лично, – кивнул Дружинин. – Но что-то о нем слышали?
Он уже видел, что Сухарев поддался, «поплыл», и знал, что в таких случаях не обязательно грубо давить. Иногда достаточно лишь дать понять, что сам знаешь значительно больше, чем говоришь.
– Я слышал эту фамилию от Зубкова, – медленно произнес Сухарев. – Они были друзьями. Когда Зубков сбежал с деньгами, Филатов тоже куда-то исчез. Я слышал, что он где-то прячется, потому что Зубков прихватил деньги, которые Филатов для него же и раздобыл и не мог потом расплатиться со своими кредиторами. Но, возможно, все это лишь слухи.
– Вы пытались его искать?
– Кого? – осведомился Сухарев, внутренне сжавшись.
– Зубкова.
– Нет. Как же я его найду? Он давно за границей. Такие дела… – Сухарев развел руками.
– Кочемасов приходил к вам попрощаться перед отлетом в Лондон?
И опять вопрос застал Сухарева врасплох. Он не знал, что об этом известно гостю, и ему трудно было сориентироваться.
– Да, приходил, – сказал он после долгой паузы.
– Он говорил вам, зачем летит в Лондон?
– Точно не помню.
– Но это было связано с Воронцовым?
– Возможно. Скорее всего.
– Кто еще, кроме вас, знал об этой истории с пропажей денег?
– Кочемасовских денег? – уточнил Сухарев.
– Да.
– Не так много людей. Сам Кочемасов, я, Богдан…
– Богдан? Кто это?
– Он возглавлял отдел безопасности той самой фирмы, где был президентом Воронцов.
– Значит, это его труп нашли рядом с трупом Кочемасова? – уточнил Дружинин.
– Да. Ну кто еще мог знать? Пашина жена, конечно.
– Светлана Сергеевна тоже знала?
Сухарев кивнул.
– Больше я вряд ли кого-нибудь назову.
– Кочемасов обращался в следственные органы по поводу исчезновения Воронцова?
– Думаю, что нет.
– Решил обойтись своими силами?
Сухарев снова замялся, не зная, известно ли Дружинину что-либо о молодом человеке по имени Стас.
– Кто знает, – покачал он головой после паузы. – У меня с ним не было подробных разговоров на эту тему.
– Скажите, вы ведь были друзьями? – неожиданно спросил Дружинин.
Сухарев усмехнулся:
– Вы понимаете, и у меня, и у него была такая жизнь, в которой для дружбы остается очень мало места. В бизнесе друзей нет. Но то, что мы доверяли друг другу, – бесспорно. Если хотите, это и была дружба, только своеобразная – дружба предпринимателей.
– То есть каких-то принципов вы все же придерживались?
– Да, – уверенно ответил Сухарев. – И первый из них – не делать гадостей друг другу.
– Вернемся к нашему списку, – предложил Дружинин.
Он зачитал оставшиеся фамилии, но ни одна из них не была знакома Сухареву. Тот лишь позволил себе осведомиться:
– Кто все эти люди?
– Пропавшие бизнесмены, – пояснил дружинин. – Как Воронцов, как ваш Зубков.
– Их уже нет в живых, наверное.
– Вы так думаете? – вскинул брови Дружинин.
– Так обычно бывает, когда дело касается денег, – пожал плечами Сухарев. – Сколько времени прошло, а люди продолжают гибнуть. Сын Кочемасова – не последняя жертва, я думаю.
– Вы знаете, почему он взял бомбу и пошел с ней в метро?
– Нет. А вы?
– И я не знаю, – прикинулся Дружинин. – Вы его хорошо знали, кстати?
– Да. Славный был мальчик. И то, что с ним произошло, никак не укладывается у меня в голове.
– Он был сильным?
– То есть?
– Его можно было запугать?
– Запугать можно любого.
– Вы уверены?
– Абсолютно! Если человек не боится за себя, то боится за своих близких. Уязвимое место всегда можно найти.
– У Кочемасова-младшего такое уязвимое место было?
– Как и у каждого, я же вам сказал.
– У него, насколько я понимаю, была неустойчивая психика? – спросил Дружинин.
– Из чего вы сделали такой вывод?
– Не каждый ведь полезет в петлю. Это всегда следствие тяжелого нервного срыва. Не так ли?
Сухарев вздохнул и посмотрел в окно. Было уже совсем темно. В стекле четко отражался сухаревский кабинет.
– Мне это самоубийство, если откровенно, весьма подозрительно, – признался Сухарев.
– А именно?
– Было ли самоубийство? – ответил вопросом на вопрос Сухарев и внимательно посмотрел на гостя.
– Но ведь официально сообщалось…
– Мало ли что сообщается.
В наступившей тишине было слышно, как трезвонит в приемной телефон.
– Вы имеете представление об условиях содержания заключенных в наших тюрьмах? – осведомился Сухарев. – Хорошего там вообще мало, но самое тяжелое – это страшная скученность. Люди едва ли не на головах друг у друга сидят.