Исчезнувший
Шрифт:
Пока он проделывал все эти телодвижения, пока его дружки недоуменно наблюдали за окончанием так и не начавшегося поединка, я оказался на ногах. И приметил, что такую же позицию пытается принять главный вышибала «Колизея». Мне его намерения совсем не понравились, — дополнительный противник, однако, — я быстро шагнул вперед и погрузил кулак в правую почку охранника. Тот принял исходное положение, а я оказался лицом к лицу с самым умным из трех спасателей. Парень шевельнул было рукой, но я помахал монтировкой перед его носом — мол, не стоит. И он не рискнул. Вместо этого вытянул лицо на совершенно лошадиный манер и промямлил:
— Да ты и правда дурак! Мы же тебя из-под земли достанем!
— Сначала очередь займи, — посоветовал я. — А вообще, из-под земли — это я не против. Когда закопают, отдельно сообщу.
С потерей Васька и, повторно, своего командира парни напрочь утратили боевой задор. Мне бы этим пользоваться на полную катушку, довершив разгром врага на его территории, да времени не было. Пора было сваливать. Потому что я не тщеславный, за безоговорочными капитуляциями не гоняюсь. И еще потому, что краем глаза приметил, что курильщика-стукача опять не было на боевом посту. Видимо, он понял, что беспорядки продолжаются, и снова побежал ябедничать.
На прощанье мы смерили друг друга взглядами. Они — как два голодных удава, я — как не менее голодный кролик. Затем поднял руку с монтировкой в прощальном салюте и, не выпуская противника из поля зрения, на ощупь втиснулся за баранку.
Охранники остались стоять на месте — ну, чистые атланты, у которых внезапным порывом ветра фиговые листки сорвало. Такие же сконфуженные. А я покатил подальше от этого места — ну его на фиг, в самом деле. Приведет сейчас курильщик всю клубную братию, и хрен я от них монтировкой отмахаюсь. Тем более что, ученые горьким опытом, пацаны наверняка припрутся не с дубинками, а, скажем, с пистолетами. Которые у них, вполне вероятно, имеются.
Крутя баранку, я вовсю анализировал ситуацию, в которую вляпался по милости богатого на глаза коллеги. Допускаю, что анализ, в силу невыспанности и изрядной подмороженности мозга, получился не очень, но чем дольше я думал об эту тему, тем больше казалось, что ничего страшного, на самом деле, не произошло. Скорее, недоразумение, чем полноценный хипеш. Подъедут они утром в гараж, привезут документы Четырехглазого, получат взамен свои. Захотят побарагозить — ну что ж, милости просим. У нас там тоже побольше полутора сот рыл в пересменку собирается. Короче, разруливалась ситуация. Не как дважды два, но все же. Вот только при этом самом обмене обязательно нужно присутствовать и мне. Чтобы тактикой-стратегией руководить, пятое-десятое. Да и чисто по-человечески интересно было, чем дело закончится.
И еще подумал, что я все-таки изрядный балбес. В который раз ни с того, ни с сего ввязался в дурацкую историю, и в который раз вышел сухим из воды. С другой стороны — что ж мне было, бросать Четырехглазого в беде? Так непривыкший я. Когда у товарища проблемы, ему надо помогать. Я пошел и помог. Конечно, мне повезло, как без этого? И везение состояло из многих и многих долек. Как мандарин. Самая, конечно, крупная — это то, что и главный вышибала, и его подручные явились на разборки с голыми руками. Еще одна, не менее важная — что троица на самом интересном месте принялась спотыкаться друг о друга, и я узнал об их появлении гораздо раньше, чем они того хотели. Дык, как там у мудрых? Везет достойным, да?
Вел я себя, не спорю, наглее разумного. Можно было и повежливее. Особенно с первым, который главный. Возможно, не стоило практиковаться в отрабатывании азбуки Морзе монтировкой по его голове. Возможно даже, что не стоило бить его в почку, когда он пытался выпрямиться — к тому времени дядька успел вдоволь наобщаться и со мной, и с монтировкой, и пребывал не в самой лучшей форме. Но я не стал испытывать судьбу, разом лишив потенциального противника любой возможности принять участие в конфликте…
Теперь я держал путь туда, откуда был бесцеремонно выдернут сорок минут назад. Что сделано — то сделано. Не воротишь. Но, в общем и целом, я решил, что Четыре Глаза мне должен. И не одну бутылку. К тому же по его милости я лишился верного заработка, пропустив поезд. Клиентов, понятное дело, уже расхватали, даже не попытавшись дождаться меня.
Впрочем, сильно расстраиваться по этому поводу не стоило. Потому что через полчаса должен был подойти еще один состав — с противоположной стороны. Так что без своего пассажира я с вокзала не уеду.
Решив так, пристроил машину на стоянку и, откинувшись на сиденье, прикрыл глаза. Организм требовал отдыха, и мне подумалось, что ничего страшного не случится, если немного вздремну. Все равно привокзальный диктор разбудит.
Но организм сыграл со мной скверную шутку — я провалился в тяжелый черный сон. Так и не услышав ни этого объявления, ни следующих. А страждущие почему-то постеснялись будить усталого таксера. Что ни говори, а народ у нас чуткий.
Глава 2
Мне снился сон, о том, что Четыре Глаза вернулся. Уже с двумя синяками и вообще без очков. Подошел к машине и принялся привычно барабанить по крыше. Я открыл окно, высунул голову и спросил: «Что еще случилось?». «Меня Пугачев побил», — ответил Четыре Глаза, не переставая стучать. «Какой Пугачев?» — не понял я. «Емельян Пугачев», — сказал он. «Ты чего несешь? Его четвертовали лет двести назад, как сейчас помню. И прекрати долбиться!». Четыре Глаза не прекратил, я зло дернулся, пытаясь поймать его руку, стукнулся обо что-то и проснулся.
Никакого Четырехглазого вокруг не было. И окошко я тоже не открывал. И про Емельку Пугачева, понятно, все оказалось бредом воспаленного мозга. Единственной реальной вещью оставалась барабанная дробь по крыше.
Я проделал операцию по открыванию окошка вторично, на сей раз наяву. Снаружи стоял Рамс. Именно он и разбудил меня.
Его фактурный грузинский нос покрылся инеем, в глазах навсегда замерзла тоска. Увидев мою заспанную физиономию, Рамс грустно улыбнулся:
— Я уже стучу-стучу, а ты не открываешь. Спишь, э?