Ищи свой талант
Шрифт:
Не кажется ли вам, что между американским президентом, миллиардером, который не думает стать президентом, но имя которого носят ледяная вершина в Антарктиде, университет и благотворительный фонд, и туристом, оставившим надпись на историческом памятнике «Ося и Киса здесь были», есть нечто общее?
НЕ ПОТЕРЯТЬ ДРУГИХ
Скорпион почти не шевелился, но кругом царил переполох.
Полупроснувшиеся люди суетились, трясли свою одежду, из которой больше ничего не выпадало.
— Мужественная женщина,— сказал Володя.
— Как всегда, ты делаешь двусмысленные комплименты. Женщина должна быть женственной.
— Женственные женщины дома сидят и не ловят скорпионов.
— Это смотря где дом...
— Мальчики, да замолчите вы! Забыли, что ваши перепалки до добра не доводят.
Женя был единственным зрителем этой сцены, где каждый исполнял привычную ему роль. Так далеко на юг он не забирался, и появление скорпиона больше обрадовало, чем испугало его.
После завтрака они с Володей сразу же пошли им запад от юрт, по отполированному каменистому ложу пустыни. Кое-где из-под земли вырастали белые гранитные великаны, ив отсутствии прямых линий мир воспринимался, как в кривом зеркале, таинственным и неземным.
— Ну, продолжай,— напомнил Володя,— ты же знаешь, что значит жить в центре Центральной Азии.
— Еще бы! Но всего не расскажешь, а потом я что-нибудь еще вспомню. Ну так вот, Таня вышла замуж за Джафара. Толя узнал, погоревал и уже, говорит, женился. Ты осуждаешь?
— Почему осуждаю? Но Жанна, она ведь за тем хребтом. И ничего не знает.
— Узнает, тоже перетерпит. Да, еще Вера разбилась на Кавказе. Ну, еще наш знаменитый мотоциклист защитил диссертацию. Первый. Представляешь?
— Постой, помолчи немного.
— Но ты же требовал новостей.
— Нет, я о другом... Вот когда ходишь по этому лунному ландшафту... или лежишь с открытыми глазами в юрте. В углу шуршат молодожены, а Рудольф крутит одну из неразбившихся пластинок...
— Где это в юрте ты нашел углы?
— Не придирайся. Я думаю, что мы нарочно уходим в мир минералов и горных пород, чтобы не думать о людях, потому что не знаем, как вести себя с ними. Мы живем здесь как раки в садке — покидаем садок только во время маршрутов. Молодые кричат, старые ворчат. Мужчины грубые, женщины хитрые. Ты знаешь, Павел Иванович и Валентина Федоровна не живут вместе уже почти год, а у них в России ребенок. Теперь она чаще и маршрутах с Арнольдом. Я говорю ему: «Подлец, почему ты не женишься?», а он ухмыляется: «Могу и жениться».
— Просто вы друг другу порядочно надоели. Вас нужно рассортировать и рассадить. Люди, как минералы, не могут соседствовать с кем попало. А так вы главные ребята, только чудные немного. Как сегодня утром.
— Будешь чудным. Ты не знаешь усталости от напряжения почувствовать что-то ползущее по телу.
Они уходили все дальше и дальше от юрт, которых совсем уже не было видно. Их сопровождали грифы — на почтительном, но всегда одном и том же расстоянии. В черных блестящих глазах можно было читать что угодно: любопытство, насмешку, предостережение.
— Почему мы стали геологами? Из любви к природе, к приключениям или презрения к домашнему уюту? Вот стукнет всем под сорок, как Клавдии Алексеевне, когда и семью заводить поздно, и в маршруты ходить тяжело. Что тогда? Почему нам постоянно внушают: главное — работа и коллектив, семья тоже важно, дети хорошо, а разводиться плохо? Да разве это семья: он здесь, она там, а дети неизвестно где...
— Ну если убрать эмоции, то в общем ты прав. Мы не знаем, почему мы стали геологами. Нас не учили в школе и в университете законам жизни в семье и в коллективе. Мы даже не знаем, как управлять людьми, хотя почти все из нас становятся начальниками. Правда, я думал, почему ботаников учат ботанике, а геологов геологии, и только. Но, может быть, это и неплохо; мы подумаем, другие подумают, третьи — и все осознают свое невежество. Как король понял, что он голый. И людоведению наших внуков будут уже учить, и все станут счастливыми.
— Спасибо, утешил. Постой, а правильно мы идем?
— Конечно, правильно, вот растрепанный гриф был все время слева от нас...
Этот разговор происходил приблизительно за десять лет до того, как обыватели уяснили себе разницу между психиатром и психологом, и за двадцать лет до того, как Женя стал социальным психологом в одном из НПО.
Научно-производственное объединение на востоке Москвы. Тысяча разных людей, которые почти все знают друг друга. Здесь, как в фокусе, сконцентрировались события научно-технического развития последних двух десятков лет, все противоречия между надоевшим и непривычным, верой, интуицией и анализом.
Отрасль из малоактуальной вдруг превратилась в слишком актуальную. Объединили несколько узкопрофильных институтиков и заводиков и назначили директора — не ученого, не инженера, а чиновника — человека доброго, скромного и податливого. Бывшие директора, «киты» в своей науке и на своем производстве, превратились в заместителей директора; каждый продолжал заниматься своим делом, ни с кем власть не делил, в работу директора не вмешивался и на его должность не претендовал. Так получился симбиоз.
Появились деньги. На деньги стали закупать новое оборудование. Но было жалко, и не было формальных оснований расстаться со старым. И возникла ситуация, когда по улице разъезжают автомобили всех марок, всех времен, только что сошедшие с конвейера и готовые вот-вот развалиться на части. То же самое случилось с корпусами: старое не разрушали, а расширяли, пристраивали к нему новое, и еще новое строили отдельно. Получилось странное смешение архитектурных и художественных (точнее, антихудожественных) стилей и функциональных назначений.