Ищи ветер
Шрифт:
Тристан при виде Клифа воодушевился. Сквозь тошноту я вяло позавидовал его способности загораться, умению вот так полностью раствориться — даже не знаю, как сказать, — в настоящем моменте что ли, без удержу, без сомнений, без комплексов. Парень, глотающий ежей живьем? Рыбалка на утренней зорьке, симпозиум по Витгенштейну? Неважно, что: «Развлечемся?» — такой вот лейтмотив, несерьезный, на первый взгляд, а на самом-то деле за ним — мистические глубины. Отсюда, наверное, проистекали и все его неприятности, но, видит Бог, развлекался он на полную катушку. Недаром я почувствовал, как в Нуне просыпается интерес. Что ж, она права. Все объективные данные перевешивало одно неотъемлемое достоинство: есть такие люди, они — как вечный двигатель, как живая вода. Они дают жизни, они дают прикурить, с ними не соскучишься, от них все катаклизмы, войны и революции, оргии, буддизм, психоанализ
Цепляясь за стойку, я снова сосредоточил внимание на экране — так на море в качку ищут взглядом горизонт. Рядом возникла Нуна.
— Тебе нехорошо?
— Это все «Джек». Слаб я. Ничего, сейчас пройдет.
Краем глаза я увидел, как она устремила на Тристана мечтательный взгляд.
— Он красивый… — обронил я, не отрываясь от телевизора.
Нуна обернулась ко мне — лицо озадаченное, бровки нахмурены.
— Да. А… а почему ты мне это сказал?
— Просто так.
— Нет. Не просто так. Ты ничего не говоришь просто так.
— Да ну? — усмехнулся я.
— Ну да.
— Сказал и сказал.
Она уколола меня взглядом, но промолчала. А вопрос-то был хороший. И я понятия не имел, что на него ответить. Возможно, мне просто хотелось ясности, потому что вся эта фальшь — мол, мы приятели, свои в доску — начинала действовать на нервы. Возможно, меня не устраивала роль свидетеля, не было желания день за днем любоваться на этот ритуал, на дурацкие брачные танцы, которые затевали Тристан и Нуна. Кончали бы вы с этим, ребята, по-быстрому или поищите другого, более благодарного зрителя. При всем том Тристан пребывал в отличной форме, и я, видит Бог, радовался этому. Поди пойми. Зависть это была что ли, смутная, беспредметная… Сам не знаю.
Тристан с Клифом сыграли партию на бильярде, потом еще одну, а Нуна все смотрела на меня с немым вопросом. Сил отвечать не было, и я жалел о том, что ляпнул. Получилось глупо, двусмысленно и главное — на пустом месте. Прямо-таки осязаемая неловкость, повисшая между мной и Нуной, — моя работа. И что она хотела сказать своим «ты ничего не говоришь просто так»? Ей-то откуда знать? Я попытался припомнить, что такого важного говорил в последнее время и когда. Не вспоминалось.
Клиф легко сделал Тристана и, войдя во вкус, предложил пари: он исполнит свой номер бесплатно, если Тристан выиграет партию в пирамиду. Если же победит Клиф, это обойдется Тристану уже в полторы сотни. Они ударили по рукам; деньги вместе с невесть откуда взявшимся морским ежом были продемонстрированы всем и положены на край бильярдного стола. Разбивать выпало Тристану. Клиф сложил шары. Он еще не был знаком с Тристановой счастливой звездой, обладавшей, надо сказать, своеобразным чувством юмора.
— Смотри, Нуна. Сейчас Тристан его сделает.
— Ты думаешь? Он уже два раза проиграл.
— Тогда не было ставки. Смотри, сама увидишь. Это просто мистика.
Тристан разбил и методично, один за другим, загнал в лузы все шары, ни разу не промазав. Он положил в карман пачку долларов и, в меру самодовольно улыбаясь, протянул Клифу руку. Тот проигнорировал ее, едва сдерживая клокотавшую в нем ярость. Сначала он брюзжал сквозь зубы, потом, подозревая — и не без оснований, — что его обдурили, принялся честить Тристана. А тому — хоть бы хны — издеваясь, он показал пальцем на ежа и слегка пожал плечами: мол, ничего не поделаешь.
— Нуна, ты бы увела Тристана, дело пахнет керосином, — сказал я, потирая виски. — Я бы сам пошел, но лучше тебе.
— Брось, ничего не будет.
Я посмотрел на Дэйва — он скручивал папироску, с улыбкой наблюдая за разыгравшейся сценой: не въехал, что лучше бы его приятелю съесть этого чертова ежа да поскорее, а то будет поздно. Похоже, кроме меня предотвратить потасовку было некому. С тяжелой головой я нехотя сполз с табурета; вдруг навалилась усталость, и только тут я с пронзительной ясностью осознал, почему предпочитал держаться подальше от зятя. Все хорошо, все просто замечательно, покуда жизнь идет так, как хочется Тристану. Но Боже ее упаси показать норов: Тристан имеет вредную привычку призывать жизнь к порядку, выкручивая ей руки. А это обычно плохо кончается. Ну вот, я трех шагов не успел сделать, как началось: Клиф пнул Тристана, а тот, проворно схватив со стола колючую тварь, влепил ее прямо в физиономию великану. Неплохо придумано, с фантазией, даже смешно, вот только было не до смеха. Клиф замахал своими огромными кулачищами, наступая на Тристана, который, несмотря на разницу в весовых категориях, кровожадно ощерился. Когда я подоспел и уже пытался ухватить Тристана за плечо, один из кулаков-арбузов встретился с его челюстью,
Выйдя, наконец, из транса, я кинулся к Тристану, который, воспользовавшись передышкой, изготовился к прыжку с явным намерением выцарапать противнику глаза. Я оттащил его за рукав. К нам приближались еще двое, вооруженные бильярдными киями: готово дело, — сказал я себе, — сейчас нас вздуют по всем канонам вестернов, говорят, это очень больно. Но тут сероволосый здоровяк, которого я видел в туалете, спокойно сидевший за кружкой пива, попросту вытянул ногу, преградив им путь. Он устремил угрюмый взгляд на меня и подбородком указал на выход. Дружки Клифа стушевались — вид у мужика был серьезный, ничего не скажешь, от него веяло духом дзен, черным поясом. Я только и успел кивнуть ему, и мы втроем вывалились из паба. Тристан упирался, но я тащил его за рубашку рывками, не давая устоять на ногах, и все-таки ухитрился выволочь за дверь. Музыкальный автомат играл «Sultans of Swing» Дайра Стрейтса. Я бы с удовольствием остался — обожаю эту песню.
За порогом Тристан, яростно рванувшись, стряхнул мои руки.
— Джек! Ты какого черта телился, а?
Ничего не ответив, я быстро пошел прочь, они оба — за мной.
— Джек! Ты окаменел, что ли? Ты же стоял как пень!
— Эй! Ему ведь тоже досталось! — осадила Тристана Нуна. — А он, между прочим, не нарывался!
— Нет! Нет, fuck that,он сдрейфил, я знаю! Я видел! Хрен ты моржовый, Джек, меня же чуть не убили!
У меня ныла челюсть, дикая боль пульсировала в висках. Во рту было солоно от крови. Я развернулся на сто восемьдесят градусов.
— А чего ты ждал, придурок, когда совал ему в рожу этого гребаного ежа? Думал разрядить обстановку?
С минуту он стоял и глупо улыбался. Это выражение его лица я ненавидел пуще всего на свете. Ни дать ни взять пацан лет восьми, натворивший что-то из ряда вон, которого застукали на месте преступления, скажем, за разрезанием на куски любимого хомячка, уверенный в том, что ничего ему за это не будет. Физиономия очаровательного шалунишки, которому все прощается. До чего ж хотелось врезать ему как следует, просто руки чесались — выдать хоть малую толику в счет всех нотаций, расправ, штрафов и тюремных сроков, которых он ухитрился за свою жизнь благополучно избежать. Заткнуть ему в глотку эту чертову безнаказанность, которая укоренилась в нем так прочно, что стала второй натурой. Ну и что, выбью я ее из него кулаком? Размечтался. И потом, Нуна, конечно, тут же сделает от нас ноги, если мы сцепимся, как два кобеля посреди улицы. Не то чтобы я так уж дорожил ее обществом, но с ней было как-то веселее, не говоря уж о том, что она здорово нас выручила сейчас. Голова у меня просто разламывалась, и до кучи в ухе что-то тоненько звенело. Я повернулся и пошел.
— Вот ты, значит, какой, Джек? Нельзя на тебя положиться, так, что ли?
— Прекрати, Тристан, — вмешалась Нуна, — что ты к нему привязался?
— Пусть скажет, почему он стоял столбом! Я хочу знать, это важно, черт побери!
— Значит, друзья должны за тебя подставляться? Расхлебывать твое дерьмо? Тебе для этогонужны друзья?
— Вот именно!
— Ну, знаешь! Тоже мне, мужское братство! Ой, не могу! Какие же вы идиоты!