Ищите и найдете
Шрифт:
— Говорит, что нет, что профиль, который я нарисовал, был очень на нее похож.
— И он не спросил ее, кто она такая?
— Да когда же ему было спрашивать? Он слово проронить боялся; к тому же они торопились. Но это мы все разузнаем. Во что бы то ни стало я найду этот дом, а там увидим!
— Самое лучшее, по-моему, — сказал Герье, — рассказать все Степану Гавриловичу и прямо и откровенно спросить его, что это значит.
— Нет, уж вы, пожалуйста, — испуганно остановил его Варгин, — господину Трофимову ничего не говорите и ничего у него не
— Да нет же, — возразил Герье, — вы знаете, пока вы спали у него на софе, он мне очень подробно и откровенно объяснил виденные нами опыты.
— Ну, этого «опыта» с молодым Силиным он не объяснит откровенно, за это я вам ручаюсь! Тут нужно самим нам разузнать, а для этого необходимо прежде всего действовать втайне от самого Трофимова. Нет, вы дайте мне слово, что ни о чем расспрашивать его не будете.
И Варгин так пристал, что Герье дал ему слово.
— Теперь, — стал рассуждать Варгин, — надобно обдумать план действий. Прежде всего мы с молодым Силиным отыскиваем дом, разузнаем, кому он принадлежит и кто этот старик, решающийся среди бела дня засаживать людей в казематы. А вы будете отыскивать вашу девицу, которая, очевидно, там же, в этом доме.
И опять Герье вспомнились слова Степана Гавриловича о том, что он должен искать девушку, но об этом он ничего не сказал Варгину.
Они условились и решили, что начнут действовать с завтрашнего дня.
Им принесли обедать.
Хотя Августа Карловна кормила своих жильцов недурно, но, разумеется, их все-таки скромная трапеза не могла сравниться с угощением, которое было накануне у Степана Гавриловича.
Тем не менее и Варгин, и Герье стали есть с удовольствием, потому что поданные им кушанья были просты, но вкусны.
Они сидели еще за супом, когда в дверь высунулась голова служанки.
— Вас спрашивают! — заявила она, видимо, уже выработав манеру такого своеобразного доклада. До того дня докладывать ей не приходилось, потому что к ее господам никто не приходил.
— Кого? Меня спрашивают? — обернулся Герье.
Служанка кивнула головой.
— Да, вас!
— Кто?
— Лакей от госпожи Драйпеговой.
— Еще новая! — проговорил Варгин. — Только что за странная фамилия? Верно, она переврала что-нибудь.
Но это предположение не оправдалось, служанка не переврала фамилии и, действительно, госпожа Драйпегова прислала за доктором Герье ливрейного лакея и экипаж.
На этот раз ничего таинственного и необыкновенного в приглашении доктора не было.
Ему сказали, кто его зовет и куда ему надо ехать, и он, не докончив обеда, поехал, потому что лакей просил не медлить.
XXIV
Госпожа Драйпегова жила в деревянном домике-особняке на Шестилавочной улице — месте по тому времени не особенно аристократическом и далеко не таком многолюдном, какою стала эта улица теперь, давно уже переименованная в Надеждинскую.
Дом был деревянный, но новой, крепкой постройки, с колоннами по фронтону и фризом, хитро раскрашенным разноцветными масляными красками.
Внутреннее убранство было недорогое, но с большою претензией на роскошь и, главное, на художественность.
По-видимому, особую прелесть, по мнению хозяйки, составляли кисейные занавески на окнах, расшитые лиловым и желтым гарусом.
В доме был, как следует, зал с клавесинами, за залом — гостиная, а за гостиной — будуар.
В этом будуаре Герье застал хозяйку, которая сидела на кушетке; у нее была мигрень.
Это была женщина, из всего лица которой прежде всего новому знакомому бросался в глаза нос.
Не то чтобы он был слишком длинен или велик, напротив, переносица была довольно глубоко вдавлена и конец носа был умеренных, но странных размеров.
Бывает нос картошкой, а у нее был кубиком и, главное, по нему можно было сразу увидеть, что Драйпегова — женщина далеко не молодая.
Морщин у нее не было; отвисший подбородок и обрюзгшие щеки могли бы остаться незаметными, тем более что щеки были подкрашены искусственным румянцем, а подбородок прикрыт кружевом, но с кубическим носиком ничего нельзя было сделать, и он был именно такой поношенный, какие бывают только у старых, видавших на своем веку виды женщин.
Глаза Драйпегова подводила толстой черной чертой, как это делают потерявшие уже в этом меру старухи.
Она была одета в кружевной капот, и этот капот был такой, какой может надеть только самая молоденькая и хорошенькая женщина.
Драйпегова протянула доктору руку, и, когда он нагнулся к руке и поцеловал, как это требовало тогдашнее приличие, она несколько дольше, чем нужно, оставила руку в его руке и остановила на нем томный, пристальный взгляд, как будто сразу обласкать им хотела.
Герье, осмотрев больную, нашел, что все, что нужно было против мигрени, уже сделано, и что, собственно, никакой серьезной помощи от него не требуется.
— Ах, все-таки пропишите мне что-нибудь! — стала просить Драйпегова. — Ну, хоть что-нибудь, пожалуйста!
— Разве флердоранжевой воды для успокоения! — предложил Герье.
Она так обрадовалась, точно это лекарство должно было, по крайней мере, спасти ее от смерти.
— Вот именно! — заговорила она. — Мне все советовали флердоранжевой воды; это прекрасно, что вам пришло в голову! Я вижу сразу, что вы опытный врач.
Она так ласково смотрела на доктора, что ясно было, что его молодая фигура понравилась ей.
— Скажите! — спросил Герье. — Отчего вы послали именно за мной?
— Я просто послала за доктором! — сказала совсем непринужденно Драйпегова. — Сказала, чтобы мне привезли первого, кого найдут дома, мне было так нехорошо, мне казалось, что я умираю!
Она сказала это все, как будто и действительно оно было так, как говорила, но Герье почему-то показалось странным, отчего его до сих пор никогда не приглашали так случайно, а теперь вдруг появились эти случаи.