Ищу идеального мужчину

Барская Мария

Надька встала на бабкину защиту.

— У нее фигура — многим двадцатилетним фору даст. Есть что показать. Пусть дедок пооблизывается.

С трудом уговорила мать сделать несколько снимков в одежде.

— Если станешь рассылать себя голышом, решат, что ты нимфоманка.

— Может, им это, наоборот, понравится, — парировала она.

Короче, неделю спустя отобрали они с Надькой нескольких симпатичных старичков и одного моего ровесника. Он тоже бабке понравился. Ничего, мол, что такой молодой, и с ним попытаюсь.

Если даже ничего больше не выйдет, то хоть попереписываюсь, молодость вспомню.

У меня в глазах помутнело:

— Мама, неужели ты и ему собираешься свою фотографию в купальнике отправить?

— Естественно, — с хитреньким видом подтвердила она. — Только не нынешнюю, а двадцатилетней давности. Помнишь, когда я в Сочи ездила?

Это она еще при жизни моего папы ездила, по профсоюзной путевке.

— Ну, и на что ты надеешься? — спрашиваю.

— На письма, — спокойненько отозвалась она. — Когда я еще узнаю про Эквадор из первых рук?

— Да что ты вообще в этом Эквадоре забыла? — Раздражение мое росло.

— Ленивая ты и нелюбопытная. А мне про весь мир узнать интересно. Погляди на моих западных сверстниц. Они выходят на пенсию и путешествуют. Мне это, к сожалению, не по карману. Потому что была инженером по холодильным установкам не на Западе, а у нас. Но хоть виртуально-то можно с людьми из экзотических стран пообщаться!

Я лишь руками развела. По-моему, она приготовилась ловить кайф, когда этот Педро станет ее молодым фотографиям в любви объясняться! Впрочем, дело хозяйское. Как говорится, чем бы дитя ни тешилось.

Кроме Педро, мама отобрала американского дедка семидесяти трех лет из Пенсильвании (бывшего университетского преподавателя в какой-то технической области), английского дедка шестидесяти пяти лет (бывшего полицейского) с волевым подбородком и семидесятилетнего шведа-художника.

— Мне они все нравятся, — заявила мама.

Всю следующую неделю она сидела, обложившись словарями, и одним пальцем выстукивала письма на английском. Вечером с нетерпением дожидалась возвращения Надьки, которая проверяла и исправляла бабкину писанину, после чего любовные письма летели к адресатам. Дочь моя, экономя собственные силы, предлагала бабке составить одно письмо на всех. Проект был с негодованием отвергнут. Мама моя хотела писать всем разное и по-разному, и Надьке ничего не оставалось, как смириться. Я тайно злорадствовала: сама завела, вот теперь и расплачивайся!

Я в их затее участвовать категорически отказалась. Тем более что и впрямь ни одного языка, кроме русского, не знаю. Да и на родном языке переписываться с незнакомыми людьми у меня желания не возникало.

Надька, правда, по-прежнему уговаривала. Причем до того настойчиво, что у меня в результате стали закрадываться подозрения. Вдруг Нонка права, и дочь меня подобным образом пытается нейтрализовать?

Однако на несколько моих осторожных вопросов по поводу того, как поживает Родион, Надежда недоуменно отвечала, что понятия не имеет и с тех пор они не виделись.

— Он разве тебе не звонит? — в свою очередь, изумлялась я.

— Мать, что это ты мою личную жизнь стала контролировать? — окинула она меня исполненным подозрительности взглядом.

— Ну, все-таки необычный ухажер.

Она продолжала пристально на меня смотреть.

— Давай-ка уточним: ты хочешь, чтобы я с ним встречалась, или не хочешь? Если не хочешь, то почему тебя так волнует, что он мне не звонит?

Я объяснила. Вопрос не в том, что хочется мне. Выбор — целиком и полностью ее личное дело. Мне же просто интересно, как развиваются события.

— Никак не развиваются. Успокойся, ма, и забудь. Возникнет что-нибудь кардинальное, так и быть, сообщу тебе.

Вот и весь разговор.

Вероятно, немного погодя я действительно успокоилась бы и забыла о существовании Родиона. Однако не получилось.

Была середина рабочего дня. Время, когда покупателей в нашем супермаркете немного. Я сидела за кассой и болтала с другими кассиршами. И тут ко мне подошел покупатель. Выложил на транспортер баночку с салатиком, булочку и бутылку воды.

— Дисконтная карточка есть? — автоматически осведомилась я.

— Увы, Вера Павловна, нет.

Услышав свое имя-отчество, я вскинула глаза. Передо мной, широко улыбаясь, стоял… Родион.

— Вы? — изумилась я. — Здравствуйте.

— Здравствуйте, — продолжал широко улыбаться он.

— Вы, наверное, едете к Наде? Но ее сейчас дома нет. Она на работе.

— Знаю, кивнул он. — Я в вашем районе совсем по другим делам. Вот. — Он потыкал пальцем в салат и зачем-то принялся объяснять: — Решил немного перекусить.

— Правильно, кулинария у нас хорошая, — горячо поддержала я, про себя удивляясь. Ведь куда проще, если проголодался, зайти в кафе. Тем более ему, наверное, дальше ехать!

— Правда? Ну, как удачно!

Он стоял и смотрел на меня, а я на него. И вдруг спохватилась: как глупо! Сижу и не выбиваю! Быстренько пробила чек. Взяла деньги. Отсчитала сдачу. Сама положила его продукты в пакет. А он по-прежнему стоял, улыбался и с места не двигался.

— Вот, пожалуйста, — протянула я ему покупки. — Заходите еще.

— С удовольствием! — с восторгом воскликнул он. — Я тут, Вера Павловна, теперь часто бываю.

— Очень приятно, — сказала я. — Наде что-нибудь передать?

— Не надо. Я ей сам позвоню.

Он ушел. На меня мигом набросились девчонки.

— Вера, кто это? Неужели мужика нашла?

— Надя. Надькин ухажер.

— Симпатичный, — мечтательно закатила глаза Олечка. — И где только таких дают?

— Насколько я поняла, в боулинге.