Исход. Том 1
Шрифт:
— Да, — твердо ответила Франни. — Мы с радостью примем вас, мистер Редмен.
Гарольд развернулся к ней, лицо его пылало от злости и обиды. Стью моментально напрягся, подумав, что тот собирается ударить ее, но затем снова расслабился.
— Значит вот так ты хочешь? Ты просто ждала подходящего момента, чтобы отделаться от меня, теперь я понял! — Гарольд был настолько зол, что слезы навернулись ему на глаза, и от этого он разозлился еще больше. — Если ты этого так хочешь, пусть так и будет. Отправляйся с ним. Не хочу больше знать тебя. Терпеть тебя не могу! — Он направился к месту, где стояли обе «хонды».
Франни пораженно взглянула
— Подожди, — сказал Стью, — Останься здесь, пожалуйста.
— Только не обижайте его, — попросила Франни. — Прошу вас.
Стью побежал к Гарольду, заводившему свою «хонду». Ослепленный гневом, парень повернул дроссель на всю мощь, и ему просто повезло, что мотоцикл не завелся, иначе несдобровать бы старине Гарольду.
— Отойди в сторону! — гневно закричал на него Гарольд, и его рука снова опустилась на рукоятку пистолета. Стью положил свою руку поверх ладони Гарольда. Глаза Гарольда расширились, и Стью подумал, что теперь парень находится всего лишь в дюйме от того, чтобы стать действительно опасным. Он не просто ревновал девушку, это было бы неудачным упрощением его натуры. Здесь было ущемлено чувство собственного достоинства и его нового представления о себе как о защитнике и покровителе девушки. Кто знает, каким он был до всего происшедшего, с этим свисающим брюшком и загнутыми носами ботинок, возмутительной и задиристой манерой поведения. Но под этим новым образом все еще скрывалась вера в то, что он по-прежнему такой же никудышный парень, каким был раньше, и таковым всегда останется. И еще под всем этим скрывалась уверенность, что ничего нельзя начать сначала. Точно так же он прореагировал бы и на Бейтмена, и на двенадцатилетнего ребенка. В ситуации любого треугольника он всегда будет считать себя отдаленной точкой.
— Гарольд, — почти в самое ухо произнес Стью.
— Пусти, я хочу уехать! — В таком напряжении его грузное тело казалось совсем легким, он дрожал, как натянутая струна.
— Гарольд, ты что, спишь с ней?
Тело Гарольда дернулось, и Стью понял, что это не так.
— Это не твое дело!
— Конечно. Но мы всегда должны называть вещи своими именами. Она не твоя, Гарольд. Она сама по себе. Я не собираюсь отбирать ее у тебя. Извини, что я говорю так резко, но для нас обоих будет намного лучше знать истинное положение вещей. Теперь нас двое и один, и, если ты уедешь, нас снова будет двое и один. Какой же смысл?
Гарольд ничего не ответил, но дрожь в его руке уменьшилась.
— Я буду честен до конца, — продолжал Стью, все так же говоря прямо в ухо Гарольду (забитое серой) и стараясь говорить очень, очень спокойно. — И ты, и я, мы оба знаем, что мужчине вовсе не обязательно насиловать женщину. Если он знает, как управляться со своей рукой.
— Это… — Гарольд облизнул губы, а затем взглянул на ту сторону дороги, где все так же стояла Франни, обхватив себя за плечи и встревоженно наблюдая за ними. — Это же отвратительно.
— Может, так, а может, и нет, но если рядом с мужчиной находится женщина, которая не желает ложиться с ним в постель, тогда у мужчины есть выбор. Я частенько пользуюсь рукой. Думаю, что и ты делаешь то же самое с тех пор, как она находится рядом с тобой по собственной воле. Я хочу, чтобы все это осталось между нами. Я здесь не для того, чтобы устраивать дурацкое побоище.
Рука Гарольда расслабилась на рукоятке пистолета, и он взглянул на Стью:
— Это
Стью кивнул.
— Я люблю ее, — хрипло признался Гарольд. — Но она не любит меня, я знаю это, но я говорю все честно, как ты и просил.
— Вот так-то лучше. Я не хочу мешать. Я просто хочу быть рядом с вами.
Вымученно Гарольд повторил:
— Ты обещаешь?
— Да, конечно.
— Хорошо.
Он медленно слез с «хонды». Вдвоем они вернулись к Франни.
— Он может ехать с нами, — сказал Гарольд. — А я… — Он взглянул на Стью и произнес с усилием: — А я прошу прощения, что вел себя как последний дурак.
— Здорово! — воскликнула Франни и захлопала в ладоши. — Теперь, когда все улажено, куда мы направимся?
В конце концов они поехали туда, куда направлялись Гарольд и Франни, — на восток. Стью сказал, что Глен Бейтмен с радостью приютит их на ночь, если они доберутся до Вудсвилла до наступления темноты, а утром он, возможно, согласится отправиться вместе с ними (при этом Гарольд снова покраснел). Стью ехал на «хонде» Франни, а сама она ехала на заднем сиденье мотоцикла Гарольда. В Твин-Маунтин путники позавтракали. Они начинали постепенно, очень осторожно познавать друг друга. Стью смешил их акцент, то, как они растягивали гласные и пропускали или редуцировали «р». Он считал, что его произношение кажется им таким же забавным, возможно, даже еще забавнее.
Ели они в покинутом кафе, и Стью поймал себя на том, что взгляд его снова и снова возвращается к лицу Франни — ее живым глазам, небольшому, но решительному подбородку, к черточке между бровями, подчеркивающей ее эмоциональность. Ему нравилась ее манера говорить и смотреть; ему нравилось даже то, как она откидывает волосы с висков и лба. И это было началом осознания того, что он, несмотря ни на что, желает ее.
Глава 43
Посередине Мейн-стрит в городке Мэй, штат Оклахома лежало тело мужчины.
Ник нисколько не удивился. С тех пор как Шойо остался позади, он повидал множество трупов, и он был уверен, что не видел и тысячной доли всех мертвых, мимо которых проезжал. В местах скопления тел запах смерти был настолько силен, что Ник не один раз был близок к обмороку. Вид смерти был настолько привычным, что, подумал он, одним мертвым больше, одним меньше, невелика разница. Но когда мертвец сел, такой дикий ужас охватил Ника, что он снова потерял управление велосипедом, который сначала завилял, потом закачался, затем упал, увлекая его за собой. Ник упал на Мейн-стрит, переходящую в шоссе № 3 штата Оклахома. При падении он порезал руки и оцарапал лоб.
— Боже праведный, мистер, да вы, кажется, упали, — произнес труп, подходя к Нику шагом, который лучше всего было бы назвать впечатляющим пошатыванием. — Разве не так? Вот это да!
Ник ничего не понял. Он смотрел на увеличивающееся пятно на тротуаре, куда падали капли крови с разбитого лба, и раздумывал, насколько серьезны его новые раны. Когда к его плечу прикоснулась рука, он вспомнил о трупе и пополз на четвереньках, глаза его были ослеплены ужасом.
— Не надо так расстраиваться, — произнес труп, и тогда Ник увидел, что это вовсе не мертвец, а молодой человек, с улыбкой глядевший на него. В руке у него была недопитая бутылка виски, и теперь Ник все понял. Не труп, а просто человек, напившийся до потери пульса и свалившийся на середине мостовой.