Исход. Том 1
Шрифт:
Ларри припарковал велосипед и пошел к океану, чувствуя необъяснимое волнение. Он был здесь, он все-таки добрался до места, где начинается океан. Здесь была восточная окраина страны. Конец земли.
Он пошел по болотистой лощине, хлюпая подошвами по коричневой жиже, выступающей вокруг кочек и зарослей осоки. В воздухе густо, благодатно пахло приливом. По мере его продвижения к линии прилива тонкая кожица земли сползала, обнажая гранитное ложе — эту окончательную истину штата Мэн. Вопя и стеная, над водой парили чайки, девственно-белые в пронзительно-синем небе. Никогда раньше Ларри не
Ларри пошел дальше, теперь его подошвы то поскрипывали, то стучали по высохшим на солнце камням с вечно влажными от прибоя трещинами. В этих трещинах подрастали морские уточки-нырки, и то здесь, то там шрапнелью взрывались раковины, кидаемые чайками на камни в желании добыть мягкое, сочное мясо моллюсков.
А через мгновение он уже стоял у кромки прибоя. Морской ветер обвевал его свежестью, отбрасывая со лба густые волосы. Ларри подставил лицо сильному ветру, ощущая пронзительно чистый, соленый запах голубого зверя. Огромные сине-зеленые волны вздымались и опадали, медленно подползая к берегу, хлопая все более отчетливо по мере убывания глубины, их гребни пенились, превращаясь затем в белые кипящие буруны. Потом они разбивались в вечном таинстве самоубийства о скалы, как было с начала сотворения мира, разрушая себя и одновременно уничтожая мизерную частичку суши. Вода, издавая бурлящий, кашляющий гул, с силой врывалась в полузатопленный каменный туннель, пробиваемый в течение многих веков.
Ларри повернулся направо, потом налево и увидел, что то же самое происходит во всех направлениях, куда ни кинь взгляд… гребни, волны, брызги, бесконечная насыщенность цвета, от которой захватывало дух.
Он стоял на краю земли.
Ларри уселся на краю обрыва, свесив нош, перенасыщенный охватившими его чувствами. Он просидел так больше получаса. Морской ветер пробудил аппетит, и Ларри порылся в рюкзаке в поисках съестного. Завтракал он с огромным аппетитом. От водяной пыли его голубые джинсы потемнели. Ларри чувствовал себя освеженным, очистившимся.
Он пошел назад, через болотистую лощину, настолько переполненный своими мыслями и ощущениями, что сначала принял раздавшийся крик за стон чайки. Он даже поднял голову к небу, прежде чем понял с пронзающим его уколом страха, что это крик человека. Крик человека, ступившего на тропу войны.
Глаза Ларри снова метнулись вниз, и он увидел, как через дорогу к нему бежит мальчик, пружиня мускулистыми ногами. В руке он держал огромный нож мясника. На мальчике были только шорты, ноги поцарапаны шипами ежевики. А позади него из-за кустов появилась женщина. Она казалась бледной, под глазами у нее залегли глубокие темные тени.
— Джо! — позвала она, а потом побежала, но так, будто бег причинял ей боль.
Джо продолжал бежать, не обратив на ее зов никакого внимания, разбрызгивая босыми ногами болотную жижу. Лицо его было искажено жуткой гримасой убийцы. Длинное лезвие ножа, высоко занесенного над головой, ослепительно сверкало на солнце.
«Он собирается убить меня, — подумал
— Джо! — закричала женщина высоким, срывающимся от отчаяния голосом. Джо бежал дальше, стремительно сокращая расстояние между ними.
У Ларри было достаточно времени, чтобы сообразить, что он оставил свое ружье рядом с велосипедом, и тут мальчик оказался рядом с ним. Когда он обрушил занесенный нож вниз, Ларри вышел из парализующего ступора. Он отпрыгнул в сторону и, не раздумывая, вскинул правую ногу вверх и направил мокрый желтый ботинок в грудь подростка. Но то, что он чувствовал, было жалостью: какой же это был противник — мальчик отлетел, как искорка от свечи. Он казался агрессивным, свирепым, но был не тяжелее пушинки.
— Джо! — позвала Надин. Споткнувшись о кочку, она упала на колени, забрызгивая свою белую блузку коричневой болотной жижей. — Не бейте его! Он всего лишь ребенок! Пожалуйста, не бейте его! — Поднявшись, она снова побежала.
Джо упал на спину. Он распластался буквой X, его руки образовывали знак V, а ноги — тот же, но перевернутый знак. Ларри сделал шаг вперед и наступил на правое запястье паренька, вдавливая руку, сжимавшую нож, в жидкую грязь.
— Давай-ка избавимся от этой колючки, малыш.
Мальчик зашипел, а затем заклекотал, заворчал, совсем как разъяренный индюк. Верхняя губа поднялась, обнажая зубы. Его восточные глаза метали в Ларри громы и молнии. Держать ногу на запястье мальчика было все равно что стоять на раненой, но все еще злобной и опасной змее. Ларри чувствовал, как мальчик пытается выдернуть руку, и не стал бы возражать, если бы это стоило тому содранной шкуры, мяса или даже перелома. Джо дернулся, полуприсев, и попытался укусить Ларри за ногу сквозь мокрую ткань джинсов. Ларри еще сильнее наступил на тонкое запястье, и Джо вскрикнул — но не от боли, а от негодования и бешенства.
— Отпусти его, малыш.
Джо не прекращал борьбу.
Эта бешеная схватка продолжалась бы до тех пор, пока Джо не выпустил бы нож или Ларри не сломал ему запястье, если бы, наконец, не подоспела Надин, запыхавшаяся, перепачканная грязью, пошатывающаяся от изнеможения.
Даже не взглянув на Ларри, она упала на колени.
— Выпусти нож! — спокойно произнесла Надин, но в голосе ее прозвучала непреклонность. Лицо ее было мокрым от пота, но спокойным. Она склонилась над искаженным, дергающимся лицом Джо. Тот оскалился на нее, как собака, но не прекратил борьбу. Ларри непреклонно старался сохранить равновесие сил. Если мальчика освободить сейчас же, то он сразу же набросится на женщину.
— Вы… пус… ти… нож! — приказала Надин.
Мальчик заворчал. Из-за сцепленных зубов брызгала слюна. На правой щеке его засыхала грязь в форме вопросительного знака.
— Мы бросим тебя, Джо. Я оставлю тебя. Я пойду с ним. Если ты будешь плохо себя вести.
Ларри почувствовал дальнейшее напряжение руки под своим башмаком, затем расслабление. Но мальчик смотрел на женщину зло, обвиняюще, неодобрительно. Затем он немного скосил взгляд, чтобы взглянуть на Ларри, и тот прочитал в этом взгляде яростную ревность. Несмотря на пот, стекающий по спине, Ларри похолодел от этого взгляда.