Иштаран. Начало
Шрифт:
— Ясненько. На вот, — девушка достала из плаща горшочек, от которого исходил терпкий травяной аромат, — а то совсем окочуришься, поди.
Я жадно сорвал восковую крышку. Из горшка повалил пар, и я приник губами к отвару, по вкусу напоминавшему травяную настойку. Зелье не только баффнуло все характеристики, но и прочистило мозги, дало какой-то душевный подъем, который вывел из апатичного размышления.
— Лучше?
— Лучше. Спасибо тебе. Мара, а я тебе хочу сделать подарок.
Внезапный порыв заставил меня зарыться в свое барахло и выудить оттуда дубовый оберег на бечевке с пятью концентрическими кольцами, заполненными самыми мощными узорами. Я потратил на него целый день, рассчитывая носить на всякий случай, но решил подарить девушке.
— Вот. Это чтобы всякая нечисть к тебе не приставала.
— Ой, да ко мне и так никто не пристает, — она улыбнулась, подняв бровь и стрельнув глазами. Я наклонился к ней и повязал шнурок вокруг ее шеи. С ее лица пропала игривость, она взяла амулет и внимательно изучила. — Спасибо, иштаран, — тихо сказала она, наконец, — это ценный подарок. — Она провела пальцем по желобку внешнего кольца. — Первый круг — от лиха и недуг, — так же тихо нараспев произнесла Мара и провела по следующему кольцу. — Второй круг выручит вдруг. Средний круг — от смертных мук. Малый круг — последний стук. Ближний круг — души звук.
Она замолчала, продолжая машинально проводить пальцем по кольцам.
— Что это, Мара? — наконец, нарушил я молчание.
— Старая считалочка. Дедушка пел мне ее маленькой, когда еще не забыл новый язык.
— Он был сильный колдун, — полувопросительно сказал я.
Мара кивнула в ответ.
— Ты тоже хочешь стать колдуньей?
— Да куда мне! Нам бы здесь с голоду не помереть всем родом. А заговоры, которые в хозяйстве пригодятся, я и так знаю.
Я мысленно хрустнул костяшками и щелкнул шеей. Ох, какой у меня опыт утешать прекрасных дев в ролевках! Не один десяток пал перед моим всесокрушающим обаянием. Не то, что в реале.
— Не надо на них оглядываться. Ты сильная и умная, ты зачахнешь с ними в этой глуши. А они уж как-нибудь без тебя проживут. Да и то, когда ты станешь сильной колдуньей, вы сможете поселиться где угодно.
— Ты разумные вещи говоришь, Филин, — она пожала плечом, — но все равно не знаю, как мне идти одной в мир.
— Мара, посмотри на меня. — Я нежно коснулся пальцами ее подбородка и повернул лицом ко мне. На ощупь она была как настоящая. — Ты же сама знаешь, что можешь достичь очень многого. Ты научила меня знаку от нежити и резать обереги — это дорого стоит. Не знаю, как, но я точно чувствую, что сила твоего деда передалась тебе, и сила немалая.
Мара смотрела на меня прищуренными глазами, кусая губу.
— Ты научишь меня колдовству? Повелевать мертвыми?
— Да я сам еще толком не умею, — замялся я.
— Когда научишься. Когда постигнешь забытые искусства. — Она сжала мое запястье и приложила руку к своей щеке. — Обещай, что вернешься за мной и научишь меня колдовству.
— Я приду за тобой, — выдохнул я.
В темноте пещеры сверкнула ее улыбка. Плащ упал с ее плеч меховым водопадом. Она толкнула меня на землю, рыжие волосы защекотали лицо. Я потерялся между реальностью и виртом.
Меня коснулось ее теплое дыхание.
— Я буду ждать тебя, иштаран.
На улице прогремел гром, но я его уже не слышал, оглушенный ее запахом и мягкостью губ.
— Говоришь, старик раньше умел разговаривать на всеобщем?
Мы утопали в еловых иголках и мехах наших плащей. Я перебирал шелковые рыжие локоны, вглядываясь в закрывающую вход стену воды.
— Угу. А потом все реже говорил с нами, и наконец, совсем забыл.
— А что он еще тебе рассказывал?
— Да много всякого. Всякие присказки и песни — я все и не упомню.
— И все-таки? — не отставал я.
Она поудобнее утроилась на моей груди.
— А чего это ты так интересуешься, колдун?
— Я думаю, что все эти приказки дед рассказывал тебе не просто так. В них знание о некромантии, и он хотел тебе их передать.
Мара сопела у меня на груди. Я уже решил, было, что она не станет отвечать.
— Он говорил, — наконец, произнесла она нараспев, — что жизнь и смерть — суть два конца одного колеса. И одно питает другое.
Голос девушки звучал странно, будто за нее говорил кто-то другой.
— Он говорил, что не посеяв, не пожнешь. И чем больше посеешь, тем больше пожнешь, но если переборщишь, утонешь в болоте.
Ничего не понятно. Какие-то сраные ребусы, цитаты из пацанских пабликов. Но я все равно запоминал их — не сомневался, что игра через Мару дает мне подсказки.
— Он говорил, что боги делали свет и тьму много дней. И если с одного раза не получилось, то нужно повторить, пока не получится — или пока не умрешь, чтобы пробовать по-другому.
Да уж, ценные советы, особенно для моего квеста по упокоению погоста. Как говорится: «Я уже говорил, что такое безумие?» Не помню, кто это сказал, но там явно было о том, что если делать одно и то же без изменений, то и результат будет одинаковым. Сколько босса в лоб не бей с моим уровнем…
И тут до меня дошло. В очередной раз я убедился, что разработчики дали все игрокам, которые умеют слушать и немножко включать мозги.
Я улыбнулся.
— Мара, а я теперь знаю, как упокоить погост.
— Марати иштари! Мулаэаш!
Костец полез из самой середины погоста, как ему и было положено. Желтые кости показывались из-под радвигаемых камней, образуя уродливое существо.
Над головой висели тучи, черные и плотные настолько, что затмевали полуденное солнце, так что было темно как ночью. Вороны кружились над погостом с бешеным граем. Ветер завывал меж менгиров, рвал полы плаща и отросшие волосы.
Эта битва будет легендарной!
— Марати Иштари! Мулаэаш! — проскандировал я, вливая ману в заклинание. Костец запнулся на полпути из-под земли, будто споткнулся.
— МАРАТИ ИШТАРИ! МУЛАЭАШ!
В очередной раз я пожалел, что некому снять меня со стороны в такой эпичной позе. С другой стороны, смогу сохранить свои секреты.
Я успел произнести заклинание упокоения еще один раз, прежде, чем босс выбрался наружу. Потратил в общей сложности половину маны.
Костец ожидаемо резво побежал на меня дефолтной атакой. Я не мог предположить, как подействует на него многократное прочтение заклинания, поэтому, как и в первый раз, ушел с его пути вольтом.