Исиза Тан Бул

Миронов Виктор

«Ваш земляк Алкон пришёл к нам просить мира, но не вернулся к вам обратно с получеными условиями, потому то вы меня здесь и видите. Он остался у врага по собственной воле, ибо боится гнева; говорить вам правду и в самом деле опасно. А потому, помня старинную дружбу, которая нас с вами связывает, прихожу я. Вы должны знать, и я говорю, что есть пути к миру, хотя силы ваши иссякли, а надежда на помощь раамонян рассеялась. Этот мир не назовешь справедливым, а потому победителю принадлежит всё. Что бы победитель ни оставил побеждённому, надо считать это подарком и поблагодарить за щедрость, а что бы ни отнял – смириться и не думать об утратах. Ань Ти Нетери отнимает у вас город, который уже в её руках. Всё серебро, какое есть в домах и в казне, вы должны отдать: жизнь и свободу вы сохраните, если согласитесь покинуть город без оружия и без поклажи. Вот требования Ань Ти Нетери, они тяжелы и жестоки, но сама Судьба советует их принять. Примите их, подчинитесь – это лучше, чем обречь на рабскую долю своих жен и детей».

Не дав Алорку никакого ответа, народ снёс на площадь серебро из казны и из собственных домов и всё бросил в костер; горожане и сами бросаются в тот же огонь. Город объят был страхом и смятением, но тут со стороны акрополя донёсся шум нового приступа. В пролом ворвался отряд варягов. Ни караулов, ни стражи нигде небыло и Тайт Мосул решил не упускать счастливого случая. Он двинул всё войско и город был окончательно захвачен.

Никому пощады не давали. Граждане запирались в домах, поджигали их и сгорали заживо вместе с женами и детьми, либо с оружием бросались на врага и бились до последнего дыхания. Добыча взята была громадная, хотя много имущества арасаки нарочно испортили, да и пленных захватили не много – разъяренные солдаты резали всех подряд, и взрослых, и детей.

Глава – 1

Грешников преследует зло, а праведникам воздается добром. Доброта – наследство внукам и богатство собирается для праведного. Много хлеба бывает и на ниве бедных. Гибнут от беспорядка. Не жалей розги своей, то ненависть к сыну. Притчи Тин_ниТ.

Нумидия⁹ расположена была на путях между Европой и Малой Азией, и наделены была красотами и богатствами. Растительность тут орошали прохладные воды туч, нёсшиеся с северных гор. Самая высокая точка полуострова – вершина Мосул¹⁰. Тут же простираются самые плодородные равнины на континенте. Через полуостров протекают большие и множество меньших рек. Самые большие – это Дунай, Сава, Морава и другие. В высоких частях Балкан можно увидеть красивые ледниковые озера. Самые внушительные – Семь Рильских озер в Болгарии. Густые и непроходимые лиственные, хвойные и смешанные леса покрывали равнину. Здесь была самая дикая и пышная природа в Европе. В среде густых лесов встречались бурые медведи, волки, лисы, шакалы, дикие кошки, также и более мелкие хищники как ласки и хорьки. Были травоядные животные как олени, кабаны, дикие лошади. Тут дом розовых пеликанов, гнездятся аисты, журавли, ласточки, а в лесных местностях встречаются орлы, ястребы, филины и совы.

В ту пору, когда развивались эти истории, дороги представляли собой конные тропы, по которым шагали с дерзкой самоуверенностью тартессии, их кони и арбы, ведомые погонщиками волов. Конные тропы пробегали по ровной заснеженной местности, они вились, а многочисленные путники сгладили все их неровности, от чего тропы казались гладкими¹¹.

Одна из дорог вела путников по довольно отлогому склону холма, заросшего густым замёрзшим лесом. Это были всадники, отправившиеся в путь от Бел Города¹² на юг материка, они спускались в долину. Конные варяги тут были разделены на рода, не состоящие во взаимной связи вследствие кичливости вождей каждого из них. Самоуверенность родов была тем сильна, что они от природы соединяли в себе боевое коварство и замкнутость – это было ремеслом и промыслом. Дерзая на малое, они не отваживались на что-либо важное и от того они не могли составить большой силы или союзов.

Конники пересекли ручей и попали в другую часть лесного края. Тут лес был чуть ниже. Конная тропа потерялась в огромном сосновом бору, чьи зонтики причудливых крон нависали над эскортом из варяжской гвардии. Путники попали в приветливый край и после перехода по извилистой тропе перед ними открылся зимний рай, куда они и спустились по пологому склону. Солнце садилось и красноватые лучи озаряли вершины деревьев. Весеннее солнце ещё не грело. Небо меркло отчего лес погружался в заснеженый сумрак.

Кавалькада всадников продолжала своё движение – это группа бородатых юношей в добрых кольчугах, ибо не пускались в путь без предосторожности: головы их защищали округлые шлемы. Возглавлял процессию стратег Тайт Мосул¹³ – юноша девятнадцати лет, шлем которого украшался белым плюмажем. Рядом грохотала арба, в ней сидела его мать Ань Ти Нетери c семилетней дочерью Исизой¹⁴ на коленях, и она разговаривала:

– В неизвестное стоит только получше вглядеться, покровы спадают и тайное становится явным.

– Мне смешно, – отвечал женщине сын, – что ты назвала мне ответ невзначай! Мне это, честное слово, смешно, – и он засмеялся, склонив голову к плечу, которое у него при этом тряслось.

– Ты, значит, и в самом деле не болтал вздор. Но я слышала нечто подобное и теперь вижу, что ты действительно говоришь правду, которую мне описали делом прежние владыки. Что же это получается если в великой гуще человеческой каждый юнец почтёт себя за солнце, куда бы девалось такое множество средоточий? Когда Мильк сидел в колодце, куда угодил, как я вижу заслуженно, этот колодец и был, по мнению юнца, священной серединой мира.

– Свет освятил его, – отвечал мужчина, – наблюдая за ним, не дав ему погибнуть в нём.

– До сих пор я так и не порешила, что считать серединой мира.

– Жизнь на Красной Земле похожа на жизнь, что на реке Нил. На ней много соответствий в условиях веры.

– Откуда у тебя кольцо с приворотным камнем? – спросила мать.

– Кольцо Исизы у меня спокон веку. Не помню, чтобы его не было у меня на ноздре носа.

– Значит, ты вынес его из храма своего высокого рожденья?

– Да, я сын ямы, из которой подняла меня Исида и скормила молоком.

– Ты познал прекрасную Богиню Мать.

– Её щёки благоухали, как лепестки роз, – признался Тайт.

– Мать называла тебя по имени?

– Я нашёл её, я нашёл свою жизнь. Я познал своё имя, как можно познать и свою жизнь, которую взял из ямы.

– Исида заслужила благодарность и вызывает доверие. Доверие и Требовательность – вот её имя. Но тот достоин смерти у кого к людям больше доверия, чем они того стоят, и тот достоин смерти, кто предъявляет к людям больше допустимого требование. При чрезмерной любви и требовательности от людей они выходят из себя и делаются похожи на хищных зверей. Пагубно не знать этого или не хотеть знать.

– Моя требовательность, – говорил Тайт Мосул, – действительно превращает людей в хищных зверей и это естественно ждать от человека, который говорит о себе: «Я пуп вселенной и средоточие.»

– Однако я знаю, – отвечала Тейя, – что в мире, который на вид так бесхитростен, существует множество тайн и за внешним шумом скрывается неведомое. Мне, дорогой сын, кажется, что мир потому такой шумный, что за этим шумом удобнее скрыть неведомое и сохранить тайну. Я склонна во всём сомневаться, но не потому, что ничему не верю, а потому, что считаю возможным решительно всё. Вот какая я женщина… Я знаю истории, которые кажутся невероятными, а они всё-таки бывают на свете. Я знаю, как рядятся в ризы и умащаются елеем радости, а потом уделом избранных становится пустыня.