Исиза Тан Бул

Миронов Виктор

Ночь и вовсе легла на красную землю. На крепостных башнях, не смыкавшие глаз воины, рассказывали друг другу, что ночами являются образы тех, кто погиб смертью и кружатся над стенами. Упоминали об волхвах, напоминавших о себе волчьим воем. Видели воинства лохматых теней, которые столь близко подходили к мосту города, что стража трубила тревогу. Такие ночи предвещали немалую тревогу. Встреча с такой тенью не сулила ничего хорошего, правда не всегда следовало предполагать недоброе, ибо перед воротами иногда и обычный человек возникал как тень, так что только чьей-то мёртвой тенью и мог быть сочтён.

Поскольку над городом спустилась ночь, ничего не было удивительного в том, что возле ворот, на мосту возникли не то тени, не то человеки. Луна, как раз выглянувшая из-за облачка, выбелила лунным светом местность. Возникшие на мосту облики то белились во тьме, то меркли. Кавалькада всадников приближалась к створкам ворот, тихо и медленно, будто кралась. Ветер задувал с севера поднимая морозные искринки. Но вот поглощённые чернью облики пропали. В бледном сиянии ночи слыхать было только скрежет засова. Грохот прекратился, заглушились голоса. Наступила мёртвая тишина.

Глава – 2

Ешь до сытости, не терпи лишения. Плод уст вкусит добро, преступник же вкусит зло. Хранящий уста свои бережёт душу свою. Не раскрывай рта, тому беда. Ленивый желает и мечтает, но тщетно. Притчи Тин_ниТ.

Итак, Тайт Мосул пройдя путь от храма Мелькарта, что в Пан Ти Капуе вступил на улицы Бел Города на Днестровском лимане. Он оказался в богатом городе, защищённом обводной стеной из каменных глыб, охватывавших всю периферию холма. Город почти весь состоял из дворца Баркидов. В городе было около двадцати тысяч жителей, не считая двух тысяч человек гарнизона. Человек, назначенный на должность «Тот-Кто-Над-Городом», был назначен не только для того, чтобы защищать стены, но и взыскивать непосредственно с граждан несколько монет, которые затем хранились в казнохранилище города. Поступление денег сулило должностному лицу дальнейшую карьеру.

Представь себе, дорогой читатель, с какими чувствами узнали о приближении Тайт Мосула жители города. Ведь известно было, что на уме у Тайта. Народу в этом уме доставалась военная сноровка и некоторое участие чтобы поставить Исиду над новым краем. И оттого люд этого места насыщался энергией отваги: тяготея от торговли, покоя и мира граждане с радостью доверялись доблести Тайт Мосула и небесного теперь отца – Гет Бел Ра Амона (Баркид). Тартессии, сплочённые у плодотворной сосновой шишки и черепа коня, уже именовали его «блестящим, как солнечный диск».

Женщины здесь носили широкий платок, а одевались самым обычным образом, тут был тиникийский (красный) привкус моды, женщины ходили в червлёных платьях, а талии были обвиты красными поясами. Мужчин ещё не видели в кольчугах. Что касалось этих мужчин, то они постоянно, с хвастовством, твердили о воинских подвигах вождей их племени. Ещё мужчины развлекались под узорчатыми колоннами храма пением о воине коротавшего свою жизнь на землях жизнетворца. Судьба и защита имела для них большое значение. Беспокойство горожан было бы ещё сильнее если бы они могли подслушать разговоры, которые вели между собой мать с сыном. Узнать планы прежде, чем предприимчивые человеческие сущности сообщат что-либо народу со всей решительностью.

О чём они говорили? О чём тревожились, о чём разговаривали в городских стенах. А говорили они о тракиях, то-есть о колонистах, об их подпоясанных тёплых кафтанах. Говорили о довольно диких воинах, всегда готовых взяться за нож или меч, то есть о сынах, привыкших к встречам с дикими быками, а также привычных к жестоким дракам. Ведь ум варяга¹⁶ имел направленье сугубо практическое и отличался строптивостью, который сам ищет обиду и повод к драке. Они полны были племенного гонора и гордости от своего благородства, которое было им свойственно. Проживая в пути, в движенье, они чувствовали себя рядом с жителями, куда пришли, воинственными оборотнями, которым их звериная свобода и смелость давала преимущество перед земельным людом. Варяги часто подумывают о разбое и Тайт Мосул предложил им участвовать в основании нового города. Они поддались новому порыву. Под грохот Священного Барабана самые большие драчуны закричали и заплясали от удовольствия и боевого задора. Воодушевление варягов было усилено гордым сознанием своего участия в деле расширения Горизонта Хора.

Горожанам было от чего беспокоиться, хотя ничего неслыханного в замысле Тайта не было. Строительство городов было в порядке вещей или, во всяком случае, представляли собой явленье не такое уж редкое. Тайт не сомневался в дозволенности своего очищения «действительности», но утаивал тот факт, что с самого начала он намечал решать отношения военным путём. Варяги не забывали о воинственности Мелькарта, о его нападении на полчища врагов, о своей дани симпатии солнцу. И поэтому, когда Тайт намекнул на свою затею, варяги и тракии встретили её самым признательным образом.

«Мелькарт велик и нет ему равного! – воскликнули они. – Слава вам, могучие дочери и сыновья Мелькарта! Разве Мелькарт не бог над всеми богами этой земли! Разве мы не хотим добыть себе власть над городами мечом окровавленным! Собирайтесь в стаи! Препояшемся красным поясом и пойдём под ворота для мудрой беседы с горожанами, чтобы заключить с ними письменный договор и получить от них землю себе в пользование.»

Конники остановились у ворот дворца. Тайт Мосул прибыл к цели своего пути, к дому отца – Баркидов. В этой баркидской крепости, в которой так силён был Тайт, ожидали милость, которую все высоко чтили.

Ваш глаз увидел бы тут двор, где на ухоженных газонах пробивалась из-под снега трава и фруктовый сад. Только одна вымощенная дорожка прорезала чащу, и она казалась романтичной. Ползучие растения буйно разрослись, густо покрыв листвой строение, то дикий виноград облёк стены и камень, но их нельзя было разглядеть в море изморози. Этот баркидский рай был расположен над узкими улочками, разбивавшимися о стены его. В этом гнезде, отстроенном на вершине холма, всё дышало изобилием и радовало глаз всякого, кто входил сюда – это было поистине благодатное гнездо посреди оголтелой толпы.

Облицованный камнем ров, окаймлял стены крепости, защищая её от самого города. На дне рва переливалась светлая, чистая вода, замутнённая ряской льда, что свидетельствовало о постоянном уходе. Через эту преграду был переброшен, построенный из камня, мост. Он был настолько узкий, что по нему только, только могла протиснуться колесница. Мост приводил к великолепным двустворчатым воротам. Створки их щитов были укреплены на двух четырёхугольных металлических столбах, выкованных в форме капителей и державших архитрав. Когда тракиец распахнул ворота, мулы – запряжённые в повозку – остановились, будто ослеплённые окружающим великолепием. Только с помощью прута удалось их сдвинуть с места. В самом деле, через такие ворота пристало въезжать только золочённым арбам с бархатными сиденьями и пурпурным балдахинами. Въезжающая повозка пользовалась особыми преимуществами, Ань Ти Нетери всюду имела свободный доступ. Чистая аллея, одной ширины с мостом, вела к прямоугольной глыбе из толстых стен и громоздких дверей. Величественность этой груды камней восхищала бывшую иерофантиду. Она разглядывала невиданное чудо.