Искатель, 1997 № 09
Шрифт:
Первые проблески
Корнилов пожалел, что не спросил у Бориса Федоровича, в каком доме он живет, не спросил даже фамилии. Конечно, найти его не составит особого труда — любой житель Батова наверняка укажет, где обитает человек, записывающий голоса птиц. Досадно было другое — он, Корнилов, живет в этих местах уже несколько лет и почти ни с кем не познакомился, не завел дружбы. Какая-то линия отчуждения пролегла между ним и местными жителями. Нет у него, хороших знакомых и среди дачников.
Людей можно понять. Всем известно,
Но сам-то он? Почему отгородился от людей?
Своим успехом на службе в уголовном розыске, Игорь Васильевич во многом был обязан особому дару общения. Умел располагать к себе людей. Даже уголовников. В молодости, работая участковым оперуполномоченным, не побоялся пойти ночью на Смоленское кладбище на правеж, куда его пригласили однажды воры. И, сумев сказать им свое — «петушиное слово», ушел без потерь тогда, когда посчитал нужным.
«Стар я, наверное, стал, — сетовал Корнилов. — Ворчлив и консервативен. Подрастерял свое обаяние. А может, обиделся на весь мир?»
Сейчас, вспомнив встречу с Борисом Федоровичем, он сделал себе выговор за то, что не открылся ему. Не сказал, что пещеры его очень даже интересуют, а стал отнекиваться, придумал какого-то мифического рыбака! Мог бы сказать своему новому знакомому правду. Не об убийстве в «Астории», конечно, а про то, что пропал иностранец, который, возможно, собирался приехать в Рождествено на поиски пещер. Борис Федорович мог бы помочь. Местный, знает здесь каждый пригорок.
Приступ самобичевания пошел Корнилову на пользу: «Если я способен взглянуть на себя со стороны — еще не все потеряно. Может быть, к столетнему юбилею приличный человек из меня и получится?»
Худенький паренек лет двенадцати ловил рыбу на полуразвалившемся пешеходном мостике через Оредеж. У него Корнилов спросил, где живет орнитолог Борис Федорович.
— Дядя Боря? В двадцать первом доме. Квартиру не помню, в первом подъезде.
«Чего они такие бледные, деревенские мальчишки? — думал Корнилов, поднимаясь по заросшей густым кустарником тропинке в гору. — На дачников посмотришь — те все коричневые».
Бориса Федоровича он нашел сразу. Позвонил в первую попавшуюся квартиру — и через несколько мгновений увидел его на пороге.
— Сюрприз! — радостно провозгласил старший сержант запаса. — А я собрался вас проведать. Заходите, заходите. — Он пропустил Корнилова в крошечную — двоим в ней трудно было повернуться — прихожую, старательно запер дверь на несколько замков и пригласил гостя в комнату.
Генерал заметил, что квартира однокомнатная, кухня не больше прихожей, а комната настолько заставлена мебелью, что оставался лишь узкий проход к окну. «Наверное, жили в деревенском доме, а когда переезжали — жаль стало расставаться
Его внимание привлекли развешанные по стенам картины. Выжигание по дереву. Главной — и единственной! — героиней художника была природа. Птицы и животные в своей среде обитания: глухарь, токующий на сосне, лиса, мышкующая у стога сена, медведица с медвежонком… Пейзажи. Несколько удачных копий Левитана и Шишкина.
— Ваша работа?
— Да. Балуюсь помаленьку. У пенсионера времени намного больше, чем денег. — Борис Федорович окинул беглым взглядом стены, завешенные плотными радами картин — настолько плотными, что не видно было обоев. Добавил: — Персональные выставки устраивают. В Гатчине, в Сиверской. Один раз даже в Питере выставлялся.
Он усадил гостя на диван, примостился напротив на скрипучем стуле.
— Я после нашего разговора вспомнил кое-что про пещеры. В восемьдесят четвертом году, летом — год был засушливый, торфяники горели — в Рождестве не, в пещерах ЧП произошло. Вам это интересно?
— Очень. — Корнилову почудилось, что в прищуренных глазах хозяина блеснули озорные огоньки. — Я вам потом расскажу причину моего любопытства.
— Ладненько. Значит, докладываю: мальчишки нашли у входа в одну из пещер убитого дядьку. Ему голову проломили. Не то ломом, не то топором. Не помню. А второго мужика в пещере засыпало. Его так и не откопали.
— Откуда известно про второго? О том, что его засыпало?
— Да, как вам сказать? Человек же пропал. А вещички остались. Второй вещевой мешок. Все можно думать. И у мертвеца в руках был трос. И этот трос уходил в завал. Рождественские мужики помогали милиции раскапывать — метр пройдут, песок снова осыпается. Три дня мучились, так ничего у них и не получилось. Не откопали. С тех пор осталась в Рождествено только одна пещера. Один вход. Да, и он наполовину завален. Сколько я говорил начальникам укрепите пещеру, это же уникальное явление природы. Да кому хочется лишние заботы на себя взваливать?
— Чем же то дело закончилось?
— Да ничем! Как всегда, ничем. У меня двоюродного брата убили — тоже топором зарубили. Жил недалеко от вашей дачи. Милиция приехала, походили милиционеры, головами покачали и разъехались. Я им сказал — жена его ухайдакала! По пьянке. Давно грозилась. Нет, не послушали. Дождались, когда она своего второго мужика таким же способом на тот свет отправила. Вот уж тут они зачесались! А результат? Баба в обоих убийствах призналась.
— А что за человека убили у пещеры? — вернул Корнилов рассказчика к интересующей его теме.
— Иностранец. Итальянец, кажется. Или немец. Вам, товарищ генерал, выяснить это — раз плюнуть. Затребовали бы дело из архива. Ать-два!
— Я генерал отставной! «Ать-два» не получится. А история с вашими пещерами непростая. Если откровенно — меня друзья попросили в частном порядке им помочь. Выяснить — есть ли пещеры? Не легенда ли?
— Есть. За это я ручаюсь, — серьезно сказал Борис Федорович. — Что еще?
— Опять у иностранцев пробудился интерес к этим пещерам.