Искатель, 2013 №2
Шрифт:
На углу улицы под ярким фонарем какая-то дородная тетя все еще торгует фиалками. Правда, в корзине осталось лишь несколько букетиков. Покупаю все. Для Лены. И делаю это с превеликим удовольствием. Давно хотелось осыпать ее цветами. А тут — вот они!..
И снова в полнейшем радужном настроении шествую к дому. Несу фиалки, а вижу изумрудные глаза Елены, ее нежные белые руки, милую улыбку… И вдруг замечаю у подъезда дома знакомую долговязую фигуру Славика Румянцева. Слоняется туда-сюда, туда-сюда… Прячу фиалки за спину: только бы он не увидел их.
Румянцев
— Здравствуйте, — говорит он и почему-то счастливо улыбается.
— Привет, — нехотя выдавливаю из себя. — А где же ваши цветы?
— Цветы? — удивленно переспрашивает Румянцев. — Ах, цветы!.. Они у Лены. Она всегда так радуется им.
— Значит, вы уже от нее? — Злость буквально распирает меня. — Тогда что же вы все у подъезда толчетесь?
Румянцев вспыхивает и, запинаясь, отвечает:
— Вот… Не хочется… Уходить не хочется…
— Ну-ну, — насмешливо говорю я. — Побродите под окнами, спойте серенаду…
В глазах Румянцева растерянность. Он озадаченно спрашивает:
— Зачем вы так?
А мне и самому неудобно за дурацкую издевку. Парень он как парень… Чего я на него взъелся? И какое мне дело, кто кому дарит цветы и почему их принимают.
— Простите, Славик… Всего вам хорошего.
Боком проскальзываю в подъезд и на своем этаже выбрасываю фиалки в мусоросборник. На душе делается так тяжело, будто вместе с цветами выбросил еще что-то, дорогое-дорогое, без чего и жить нельзя, наверное. Осторожно, стараясь не греметь, вставляю ключ в замок, открываю дверь и почти на цыпочках крадусь в свою комнату.
Но не тут-то было. Стремительно распахивается дверь кухни, и в проеме возникает Елена.
— Добрый вечер!.. Что такой пасмурный?
— Разве? — спрашиваю с напускным удивлением. И, не сдержавшись, сердито выпаливаю: — Зато другой, у подъезда, вне себя от счастья.
Веселые искорки в ее глазах гаснут. Она смотрит на меня непонимающим взглядом.
— О ком ты говоришь?
Кажется, она действительно не понимает, в чем дело. Но мне не хочется вдаваться в объяснения, и я молчу.
Лицо Елены становится вдруг задумчивым.
— Слушай, Владик, — тянет она слова, впервые называя меня по имени. — Уж, не ревнуешь ли ты? Вот не ожидала!
А ведь в точку попала. И для меня это ужасное чувство — полнейшая неожиданность. Ишь, какой Отелло выискался!
Порываюсь скорее ретироваться, но Елена сердито останавливает:
— Нет, Демичевский. Давай договоримся: мои друзья — это мои друзья…
Скрип двери заставляет ее умолкнуть. В коридоре появляется встревоженная Екатерина Ивановна.
— Леночка, милая… Что тут у вас?
Лена бросает на меня обиженный взгляд и, не ответив, уходит. Смущенно смотрю на Екатерину Ивановну, она — на меня.
— Владислав Викторович, что случилось?
— Ничего, — поспешно заверяю я. — Так, поговорили… Вы уж не беспокойтесь.
Она недоверчиво качает головой и торопливо возвращается в комнату.
Мне делается совсем нехорошо. Ну что я за остолоп такой! Сам себе все испортил.
Так и засыпаю с
Прохожу в ванную комнату, прислушиваюсь — кто на кухне? Если там Елена, лучше уйти из дому без чая. Ведь мне сейчас и не взглянуть на нее, наверное. Но на кухне тихо. А время — уже восемь… Быстро умываюсь, одеваюсь… На кухне по-прежнему ни шороха. А меня уже томит эта тишина. Прохожу туда, наливаю чай и как можно медленнее прихлебываю из чашки. Мне уже не хочется быть одному. Хочется хотя бы на миг, всего на мгновенье, но увидеть Елену, ее лицо, ее глаза: что будет в них — все та же милая улыбка или… Об «или» и думать страшно. От «или» — свет будет не мил.
Словно угадав мое желание, появляется Лена. Уже одетая.
— С добрым утром! — говорит она, лукаво поглядывая в мою сторону.
— Здравствуй! — счастливо откликаюсь я. От этих ее слов и взглядов у меня будто и впрямь гора сваливается с плеч.
Лена!.. Моя Прекрасная Елена! Ты снова идешь мне навстречу. Такому упрямому и бестолковому. За что мне этакое счастье?
Глава седьмая
Через час уже еду в колонию. За окнами вагона электрички сначала медленно, а потом все быстрее плывут пристанционные постройки, жилые дома и деревья, мелькают зеленые поля и перелески, ручейки и речушки… Вспоминаю улыбчивые взгляды Елены и сам невольно улыбаюсь: спасибо тебе, спасибо!
За спиной слышится звон гитары, приглушенный шумок молодых голосов. От скамейки к скамейке бегают двое малышей-близнецов, кудрявые и озорные, одинаково одетые в матросские костюмчики… Все это автоматически фиксируется в моем сознании, не вызывая каких-то особых эмоций, лишь уводит мысли к предстоящей встрече с Пикулиным: вдруг разговора не получится? И вообще — как он там, чем занимается?
Признаться, у меня не очень четкие представления об исправительно-трудовых колониях. Ну, отбывают там правонарушители наказание, назначенное судом. Конечно, работают… А что еще? Ведь, как известно, многие преступники, порой даже и матерые, в конце концов выходят на свободу совсем другими людьми, как говорится, — исправившимися. В чем здесь «секрет»?
Когда мне случайно приходится встречаться с работниками колоний, всегда интересуюсь этим. Но, как правило, они отшучиваются, переводя разговор на другое… Скромничают, что называется. И все же я испытываю к ним чувство глубокого уважения. В самом деле, вот мы — сотрудники полиции — тоже занимаемся правонарушителями. И столько сил, нервов, жизненной энергии нам это стоит! Допрашиваешь какого-нибудь уголовника, а он волком смотрит, зубами на тебя скрипит. Думается, дай волю такому… А там, в колонии, немало таких. И вот, попробуй, выведи их в люди!..