Искатель, 2014 № 10
Шрифт:
— Вас видела подруга Насти, с которой она встретилась по пути к вам на площади Мира. Девушка утверждает, что вы находились неподалеку от машины, когда Настя садилась в автомобиль белого цвета. И ей показалось, что вы знакомы с водителем.
— Мало ли что ей показалось. Это все ее домыслы. Я никакой подруги рядом с Настей не видел.
— Зато она видела вас и готова подтвердить свои показания. Кроме того, вас видел возле машины и тот высокий черный парень, с которым Настя рассталась у ювелирного магазина. Мы его нашли…
— Зря вы, гражданин начальник, берете меня на понт. Вы не в состоянии отыскать преступника, вот и лепите горбатого — пытаетесь пристегнуть к этому делу меня, отца Насти. Дескать, он дважды судим и на него можно повесить всех собак… Но у вас этот номер не пройдет…
— За что вас осудили повторно, когда вы отбывали срок в колонии?
— Вы уже задавали мне этот вопрос, и я дал ответ. Не верите, сделайте запрос в колонию. Вы ведь все равно мне не поверите, как не верите в то, что я к исчезновению дочери ни сном ни духом. Вы же знаете, что я переживаю за единственную дочь, пропавшую внезапно, но продолжаете сыпать мне соль на рану…
— В колонии вы жестоко расправились с сокамерником, бывшим другом. И за убийство получили еще семь лет.
— Этот так называемый друг крысятничал, и, когда я разоблачил его и сказал ему об этом в глаза, он бросился на меня. Защищаясь, я нанес ему удар, от которого он испустил дух. Это была необходимая оборона, но суд счел, что я, защищаясь, превысил ее пределы.
— Почему вы оставили деньги за квартиру, проданную Настей, у себя, а не посоветовали ей держать их в банке?
— Я уже отвечал на этот вопрос. Настя так пожелала. Ей надо было рассчитаться с долгами, сделать необходимые покупки. А каждый день бегать в банк и снимать накладно.
— Но она могла отдать деньги на хранение своей бабушке или матери.
— Это у нее надо спросить, почему она предпочла меня. Выходит, посчитала, что у меня они будут храниться более надежно, чем у психически больной мамы.
— Кстати, есть сведения, что это вы довели свою бывшую жену до такого состояния — сделали ее инвалидом.
— На бедного Никишку — все шишки. Пусть будет по-вашему… Но здесь, насколько я понимаю, криминала нет.
— Пока из города ни ногой. Вот ознакомьтесь и поставьте здесь свою подпись, — следователь протянул Костецкому заполненный бланк документа. — Это подписка о невыезде.
— Мне не резон скрываться, — играя желваками, кинул злой взгляд на следователя Костецкий. — Я ни в чем не виноват.
Прошла неделя со времени исчезновения Насти Костецкой. За это время Юрий Косарев встретился со многими из тех, кто не только видел Настю 30 июля, но и был с ней хорошо знаком. С некоторыми из них оперативник беседовал повторно, стремясь узнать что-то новое, что пролило бы свет на внезапное и необъяснимое исчезновение Насти. Побывал сыщик и в паспортно-визовой службе УВД. Там ему пояснили, что загранпаспорт для Костецкой был готов и ей назначили время его получения — 14 часов 30 июля, но за получением документа она так и не явилась.
Сыщик ломал голову над тем, с кем еще надлежит встретиться, чтобы получить информацию, которая поможет быстрее выйти на след преступника. И тут позвонил Стрижевский и поручил ему зайти к Костецким и поговорить с матерью Насти — Викторией Костецкой.
— Эта женщина страдает психическим заболеванием, но, со слов ее мамы Клавдии Васильевны Чепиковой, она вполне адекватная, — пояснил следователь.
Дверь открыла бабушка Насти. Косарев объяснил цель визита. Женщина, похоже, не очень обрадовалась, что сотрудник полиции побеспокоит ее больную дочь.
— Вика, как всегда, неважно себя чувствует. А сейчас, когда пропала Настя, вообще никого видеть не желает. Дочка не может смириться с тем, что Насти больше нет. Не утомите ее вопросами. Она потом долго не сможет успокоиться. И так держится на очень серьезных лекарствах…
Косарев постучал в комнату, на которую указала Чепикова.
— Да, войдите, — раздался тонкий болезненный голос.
Косарев вошел. Остановился у дверей. На диване сидела худая, очень бледная женщина, не лишенная красоты. В чистой, светлой комнате, скромно обставленной, пахло свежими духами и лекарствами.
— Я из полиции. Капитан Косарев. Зовут Юрий Павлович. Занимаюсь делом вашей дочери. Хотел бы задать вам несколько вопросов, ответы на которые, возможно, помогут установить причину исчезновения Насти.
— Проходите, присаживайтесь, — жестом пригласила женщина к столу. — Я вас слушаю.
— Виктория Сергеевна, как вы считаете, кто прямо или косвенно причастен к исчезновению Насти? — без обиняков спросил Косарев.
— Я уверена, что здесь не обошлось без участия Настиного отца, Вадима Костецкого, — немного волнуясь, не раздумывая ответила женщина.
— Почему вы так считаете?
— Да потому, что очень хорошо знаю его звериную натуру. Это очень опасный субъект. Удивляюсь, что он пока на воле. Таких, как он, надо держать только в клетке…
— В чем заключается его опасность? — осторожно спросил сыщик.
— Вы видите, что он сделал со мной, в прошлом молодой и цветущей. Он жесток, беспощаден и двулик. Словом, волк в овечьей шкуре. Он и меня хотел убить. Однажды схватил на улице за волосы и потащил под проходящий поезд. Хорошо, что мимо шли люди, увидели и вступились за меня. Я убеждала дочку, чтобы она не сближалась с ним и не верила ему. Но Настя полагала, что я затаила на ее отца обиду и наговариваю на него… Однажды во дворе на него залаяла соседская собака, схватила за штанину. Пес был спокойный, никого никогда не трогал. Костецкий пнул дворняжку ногой. Но этого ему показалось мало. Он зашел домой, взял столовый нож и на глазах у детей зарезал собачку…
И я, и моя мать, мы настоятельно советовали Насте не продавать квартиру. Он же был другого мнения, и Настя послушалась его совета. Он не думал о дочери. Он не растил ее, и ему было на нее наплевать. Только пускал пыль незрелой девчонке в глаза, как когда-то дурачил меня, обещая горы золотые. Им, похоже, двигала корысть. Вот и деньги взял себе, вместо того чтобы посоветовать ей держать деньги в банке. А теперь к рукам прибирает… К деньгам у него всегда была особая страсть. Ради наживы он был готов на любую подлость, главное — честно не работать. «Дураков вокруг полно. За их счет и надо жить умным людям», — вот его принцип.