Искатель приключений. Книга 2

Где происходили происшествия, которые мы представим глазам наших читателей? Достаточно будет сказать, что это было в южной провинции Франции, через два года после событий, завершающих последнюю главу предыдущей части.

Было около десяти часов вечера. Та самая повозка, которую мы уже знаем, с труппой акробатов медленно ехала по гористой, неровной дороге. На кляче, запряженной в эту повозку,

были только кожа да кости; казалось, она вот-вот готова была испустить последний вздох. Напрасно возница хлестал несчастную лошадь, напрасно ругался. Повозка еле двигалась, и путешественники едва ли делали в час четверть лье. Наконец повозка достигла вершины большой горы. Оттуда виднелись огни в деревне. Лошадь, без сомнения, поняла, что ее там ожидают ужин и ночлег, и сама прибавила шагу, чего нельзя было ожидать от ее исхудалых мослов.

Через четверть часа повозка остановилась перед гостиницей плохой наружности. Из повозки вышли трое; первым — тот худощавый мужчина, которого звали Эшине; потом толстая женщина, называвшаяся Рогомм, наконец, худенькая и бледненькая девочка, которую мы представили читателю под именем Венеры.

Большая перемена произошла в наружности этих трех особ. Необыкновенная худоба Эшине приняла такие размеры, что его огромное тело сделалось будто прозрачным. Напротив, толщина Рогомм перешла в настоящую тушу. Румяные щеки приняли темно-фиолетовый оттенок, а раздутое лицо этой чудовищной женщины дышало пороком и преступлением еще более, чем два года назад. Прелестное личико бедной Венеры, побледневшее от лишений и дурного обращения, выражало страдание и отчаяние.

— Эй! Хозяин! — закричал Эшине хриплым голосом.

Хозяин прибежал.

— Ужинать! — вскричал акробат. — Мы умираем с голода.

Что у вас есть? — Ветчина и яйца.

— Ну нам и не нужно ничего другого… Разумеется, к этому необходимы вино и коньяк…

— Стало быть, вам надо сделать яичницу с ветчиной?

— Да, яичницу из сорока восьми яиц.

Хозяин бросил странный взгляд на трех путешественников, Вероятно, их экипаж и наружность внушили ему какие-то опасения, потому что он сказал:

— Я имею привычку получать вперед.

— Вот как? Странная привычка.

— Да.

— Так вот как вы обращаетесь с людьми, приезжающими к зам в экипаже. Прекрасно!

— Уж так я привык; а те, которые недовольны, могут отправляться в другое место.

— Вы заслуживали бы этого… Но так как я уже здесь, то остаюсь и не хочу спорить с вами…

— Стало быть, вы заплатите?

— Вот шесть ливров в задаток.

Хозяин взял серебряный экю, повертел его в руках, чтобы удостовериться, настоящий ли в нем вес, и, довольный осмотром, сказал:

— Хорошо. Я приготовлю еду… Эй! Марготон, — закричал он, обернувшись к кухне, — отведи на конюшню лошадь этого господина…

— Да хорошенько позаботься о ней, — заметил Эшине серьезным тоном, — эта лошадь дорогая.

Через пять минут Эшине, Рогомм и Венера сидели за столом в зале трактира. Яркий огонь трещал

в высоком и широком камине. На скатерти сомнительной белизны стояли три выщербленные тарелки, три невыполосканных стакана, бутылка с гасконским вином, небольшая кружка с водкой и лежали три железные вилки и огромная краюха черного хлеба.

— Вот ваша яичница, — сказал хозяин, подавая блюдо на стол.

Путешественники тотчас же принялись уписывать еду, и несколько минут слышался только звук вилок и челюстей. Менее чем через десять минут яичница исчезла и бутылка была опорожнена. Эшине и Рогомм готовились приняться за водку, как вдруг новое лицо появилось в зале.

Это был человек подозрительной наружности и на редкость безобразный. Глубокие шрамы прорезали его лицо. Одного глаза совсем не было; другой, бледно-серый, имел подлое и зловещее выражение. Одежда этого человека состояла из грязных лохмотьев.

При виде незнакомца Венера не могла удержаться от вскрика ужаса, что принесло ей один удар ногой от Эшине и другой от Рогомм. Вошедший обвел залу своим единственным глазом и, приметив Эшине, немедленно сел возле него. Акробат принял его гримасой, походившей на улыбку, и дружеским пожатием руки, Рогомм сделала то же.

— Не хочешь ли стаканчик водки? — спросил Эшине.

— Разве можно отказать?

С этими словами незнакомец осушил полный до краев стакан, который подал ему акробат, и потом сказал:

— Я ждал вас целый час на дороге; я уже думал, что вы не приедете сегодня…

— Лошадь виновата, — заметила Рогомм.

— Впрочем, нет никакой беды, если б вы приехали и позже…

— Как можно не сдержать слова, данного другу! — закричал Эшине. — Никогда!

Потом, наклонившись к кривому, он спросил его шепотом:

— Все по-прежнему?

— Еще бы! — отвечал кривой тем же тоном.

Акробат потер руки с веселым видом, потом прибавил:

— Когда же?

— Завтра вечером.

— Без отлагательства?

— Да… Все как условленно…

Кривой хотел продолжать, но взглянул на Венеру и остановился.

— Ну? — спросил Эшине.

Кривой выразительно указал на нее и спросил:

— А девочка?

— О! — отвечал акробат, — ее нечего опасаться; при ней можно говорить свободно; она дремлет и притом ничего не понимает… Отведи ее спать, — прибавил он, обращаясь к Рогомм.

Толстая женщина велела трактирщику отвести себе спальную и ушла с девочкой. Через пять минут она вернулась.

— Ребенок спит, — сказала она, — будем говорить…

На другое утро Эшине сделал необычные приготовления.

Он продал за пятьдесят пять ливров свою чахлую клячу, вместе с упряжью и повозкой, и купил за двести ливров двух лошадей небольших, но молодых и сильных. Из всей своей поклажи Эшине и Рогомм оставили только холщовый мешок и, кроме того, гитару, на которой за эти годы они бранью и побоями выучили Венеру играть несколько песен.