Искатель приключений. Книга 2
Шрифт:
— Осуждена! — повторила Венера.
— Да, и приговорены к смерти.
— О! Боже мой!
Венера с отчаянием начала ломать руки и судорожно рыдать.
— Стало быть, я погибла? — продолжала она.
— Нет.
— Кто же спасет меня?
— Я.
После того, что сказала ей старуха, Венера не имела права сомневаться в справедливости ее слов. Она несколько успокоилась, но все еще была в ужасе от страшных слов старухи. Та поняла волнение девушки.
— Спите, — сказала она только, — и постарайтесь собраться с силами, потому что
Молох погасила лампу, и во всю ночь темнота и безмолвие царствовали в тюрьме.
На другой день, как обычно, Молох и Венеру отвели в общую залу. Как и накануне, они обе были осыпаны грубыми насмешками и гнусными шутками других заключенных. Только за несколько секунд до той минуты, в которую тюремщики должны были прийти и развести заключенных по их тюрьмам, Молох шепнула Венере:
— Сейчас же, как только я произнесу эти слова: «Ночь, которая начинается, будет длинна…» и так далее — закройте носовым платком свое лицо и не дышите, даже рискуя задохнуться.
— Я сделаю так, как вы хотите.
— Хорошо.
Тюремщики вошли, взяли заключенных и повели их в камеры. Дойдя до конца подземной галереи и в ту минуту, когда тюремщик уже вкладывал ключ в замок, Молох ясно произнесла:
— Ночь, которая начинается, будет длинна.
В то же время она поднесла к лицу тюремщика ящичек, из которого выходил чрезвычайно тонкий и сильный запах. Венера тотчас закрыла носовым платком ноздри и рот и старалась не дышать.
Тюремщик глубоко вздохнул, протянул руки, зашатался, как пьяный, и упал. Молох наклонилась к нему, сняла с пояса связку ключей, потом схватила Венеру за руку и шепнула ей:
— Пойдемте!.. Пойдемте!..
Венера машинально повиновалась. Через несколько шагов старуха прибавила:
— Теперь вы можете отнять ваш платок и дышать… Опасности более нет.
— Ах! — прошептала Венера. — Вы меня обманули!..
— В чем?
— Вы мне клялись, что преступления не будет!.. А человек этот умер!
— Нет.
Венера обернулась и взглянула на тело, распростертое на земле.
— Однако… — начала она.
— Он не умер, — перебила старуха, — и даже не болен. Он только лишился чувств, вот и все. Но молчите и идите. Идите скорее…
XI. Спасение
Вместе пробежали они коридоры, в которых Венера заблудилась бы раз сто, но старуха, по-видимому, превосходно знала все повороты. Очевидно, тюрьма была ей хорошо знакома. Венера не могла не обратить на это внимания. По пути они не встретили никого и добежали таким образом до небольшой двери, окованной железом, как все двери этого печального обиталища. Молох перепробовала несколько ключей из связки и насилу нашла нужный. Дверь растворилась. Ночной воздух, свежий и чистый, пахнул Венере в лицо и произвел на нее необыкновенно приятное воздействие.
— Мы свободны? — спросила она.
— Нет еще, — отвечала старуха, — но скоро…
В эту минуту беглянки находились на небольшом дворе, окруженном очень высокой стеной. В стене видна была калитка, выходившая на улицу, но растворить эту калитку старухе было гораздо труднее, чем она предполагала. Замок был заржавлен. Ключ скрипел, но не отпирал. Прошло несколько минут в бесполезных усилиях, и эти минуты, невыразимо ужасные для Венеры, показались ей веком. Она видела себя снова пленницей, отведенной в тюрьму, а потом на казнь. Что она выстрадала, мы не сумеем сказать. Наконец дверь отворилась. С другой стороны была улица, а значит, свобода. Молох схватила за руку Венеру и потащила ее, говоря:
— Я вас предупредила, что вам понадобятся все ваши силы. Вооружитесь же мужеством, потому что здесь мы еще не в безопасности. Мы должны идти целую ночь…
— Не бойтесь, — возразила Венера. — Я найду в себе мужество и силу, я вам обещаю.
Молох молча отправилась в путь, избегая многолюдных улиц, по лабиринту переулков, составлявших вокруг мрачного здания тюрьмы запутанную сеть. Мало-помалу дома становились реже и наконец совсем исчезли.
Хотя беглянки уже вышли из города, Молох не замедляла своих шагов. Они вышли на проселочную дорогу, узкую и извилистую, на которой трудно было бы не заблудиться даже днем; но она все шла прямо, с твердостью и уверенностью. Несчастная Венера, напротив, спотыкалась каждую минуту. Она упала бы раз сто, если бы Молох не поддержала ее с непонятной силой.
Наконец часа через два Венера почувствовала, что силы совершенно оставили ее. Оцепеневшие ноги не только не могли идти далее, но даже отказывались поддерживать ее. Она упала на колени, пролепетав:
— Простите меня… Я не могу идти…
Молох остановилась и спросила:
— Вы выбились из сил?
— До такой степени, что умираю…
— Вы считаете себя не способной к последнему усилию?
— Увы! Да… Но умоляю вас, не беспокойтесь о том, что будет со мной… Бегите… Оставьте меня… Я все-таки останусь признательна вам до последней минуты моей жизни за то, что вы сделали для меня.
— Вас бросить! Нет…
— Это необходимо.
— Я окончу то, что начала!
— Повторяю вам, что я не могу более идти…
— Вам это кажется, но я найду средство доказать обратное.
Венера отвечала только стоном. Она почти лишилась чувств.
Молох отнесла или, лучше сказать, дотащила свою спутницу до холмика, покрытого травой, и усадила ее.
— О! Если бы я могла напиться! — прошептала Венера.
— Я знаю ручеек по пути за пол-лье отсюда.
— Пол-лье!.. Да я умру прежде, чем дойду до него!
— Может быть… Но послушайте… Я сделаю для вас то, что вряд ли сделала бы для моей родной дочери.
Молох вынула из кармана небольшую скляночку из блестящего металла, на которой тотчас же мелькнул бледный луч луны, затерявшейся между тучами.
— Послушайте, — повторила старуха, — каждая капля того, что я вам дам, составляет несколько недель моей жизни… Может быть, несколько месяцев… Даже, может быть, лет…