Искатель Смерти
Шрифт:
— Да, может произойти самое страшное — нам не позволят больше видеть друг друга.
Он заключил ее в свои объятия и прервал слова поцелуями. После этого они стояли, крепко обнявшись, — так крепко, что, казалось, никакая сила на свете не сможет их разъединить.
Самый сенсационный брак года должен был состояться в большом бальном зале имения Вольфов. Следуя запутанной сети обманов, интриг, кровной мести, и Кэмпбеллы, и Шреки могли занимать в отношении этого события нейтральную позицию. Оба клана были в давней вражде с Вольфами, но сейчас противоборство не носило открытого характера. Кэмпбеллы и Шреки не были союзниками и никогда не стремились к этому, но в данном случае враг, с которым ты заключил перемирие, оказывался лучше ненадежного друга.
Оба клана явились в сопровождении небольшой армии охранников, крепко сбитых приятелей и соглядатаев. Другую половину их свиты составляли дальние родственники, лизоблюды и прихлебатели. В высшем свете по размеру свиты определялся уровень состоятельности и могущества клана. Разумеется, никто из врагов клана не стал бы заблуждаться насчет истинной преданности прихлебателей своим хозяевам — этого от них никто и не ждал. Просто богатые семьи любили обставлять все с известной помпой.
Бальный зал был очень просторен. Его стены, пол и потолок были так пышно декорированы, что казалось, могут рухнуть. Это тоже было в порядке вещей. Вдоль стен шла анфилада золотых и серебряных колонн, украшенных орнаментом из яшмы в виде гирлянд. Пол представлял собой огромную мозаику, изображавшую предков Якоба Вольфа и их славные дела. Мозаика была сделана из мраморных плиток площадью три сантиметра каждая (на Голгофе даже одна такая плитка считалась большой драгоценностью). На стены проецировались постоянно меняющиеся голограммы. Последовательность проекции определялась компьютером, а содержание голограмм представляло собой экзотические пейзажи. Голограмма на потолке изображала ночное небо с мерцающими, словно бриллианты на черном бархате, звездами. Однако на потолок почти никто не обращал внимания. Гости были поглощены разглядыванием друг друга.
Финлэй Кэмпбелл, как то и было предусмотрено этикетом, пришел вместе со своей женой. Никто из супругов не выражал по этому поводу радости. Свою собственную свадьбу они отпраздновали более чем пышно, но после этого их совместная жизнь дала глубокую трещину. Они пошли на этот брак, уступив сильнейшему нажиму со стороны родственников и даже вполне конкретным угрозам; они бы давно уже нашли наемных убийц друг для друга, но императорские экстрасенсы вовремя раскрывали тайные намерения. Благодаря этому супружество продолжалось даже при взаимной неприязни.
Сейчас они старались встречаться друг с другом как можно реже и делали это в основном на официальных мероприятиях, таких, например, как свадьба в доме Вольфов. Все общее, что было у Финлэя и Адриенн, — это двое детей, пяти и шести лет от роду, по всем статьям подходивших под определение «бич Божий». Появившись на свет в результате лабораторного зачатия и искусственного вынашивания, они провели свое раннее детство с рекомендованными на семейном совете няньками, а теперь пошли учиться в определенную семейным советом школу. Верность клану не давалась от рождения, а прививалась с годами, и семья твердо верила, что чем раньше это произойдет, тем лучше. Главы обоих кланов также не хотели, чтобы в этот процесс вмешивались Финлэй и Адриенн.
Финлэй часто задумывался о судьбе своих детей. Ему нравилось бывать с ними, и он чувствовал, что мог бы стать для них хорошим отцом, имей он такую возможность. Но так же как и в отношении многих других вещей, это «не разрешалось».
Финлэй тихо вздохнул и огляделся по сторонам, рассчитывая хотя бы чем-то отвлечься, если уж речь не шла о настоящем веселье. Он, как всегда, являл собой образец изысканного щегольства, начиная с бросавшегося в глаза розового сюртука до покрытого флюоресцирующим гримом лица и длинных, до плеч, металлизированных волос, отливавших благородной бронзой. Его шелковый галстук был иссиня-черного цвета, завязан он был с нарочитой небрежностью, как это умел делать только он один, его бархатная шапочка была черной как смоль и украшена павлиньим пером. На собравшихся он взирал через инкрустированное драгоценными камнями пенсне, в котором совершенно не нуждался, но считал его необходимым штрихом к своему туалету. У бедра, как того требовал этикет, висел меч, и хотя эфес и ножны были украшены драгоценными камнями, сам Финлэй знал, что этот клинок может быть не только деталью костюма, но и грозным оружием.
Свадьба должна была начаться через полчаса, и зал был переполнен. Повсюду, куда бы ни взглянул Финлэй, в глаза бросались гости в кричаще-ярких туалетах вперемежку с мерцающими голограммами тех, кто не смог прийти лично. Многие представители знатных фамилий были разбросаны по разным концам Империи, но все же собрались на торжество, чтобы продемонстрировать свою солидарность и послушать последние сплетни. В гуле голосов явственно выделялся один, и Финлэй даже не оборачиваясь узнал свою жену Адриенн. Ее голос был подобен лучу лазера, проникающего через любую среду. Финлэй уже не впервые подумал, что если бы семья Адриенн нашла какой-нибудь способ применять ее голос в качестве оружия, то это могло бы принести целое состояние. Он медленно, нехотя повернулся — конечно, это была она, Адриенн, настойчиво требовавшая внимания группы молоденьких дам, которые явно хотели уйти куда-нибудь в другое место. Куда угодно.
Адриенн была среднего роста, чуть полновата, но ухитрялась выделяться в любой компании. Она предпочитала черный цвет — отчасти из-за того, что считала его эффектно оттеняющим ее бледную кожу, но в основном потому, что подчеркивала «траурный» характер своего замужества. При этом ее декольте было таким глубоким, что, казалось, чуть-чуть не доходило до самых бедер, зато как раз до середины бедер доходили разрезы по бокам платья. Создавалось впечатление, что ей достаточно чихнуть — и платье окажется на полу.
У нее было грубоватое костистое лицо и злой маленький рот с пунцовыми губками. Глаза цепкие и, пожалуй, слишком близко посаженные, а носик — маленький и курносый. Копна курчавых золотистых волос горела как огонь маяка. Движения Адриенн были резкими и порывистыми, словно у пойманной в силок птицы, а своих собеседников она воспринимала как противников в схватке, которых следовало подавить и поставить на колени. Вполне возможно, что она имела какое-то представление о чувстве такта, но, как бы то ни было, вполне обходилась и без этого. Если бы она была мужчиной, ее болтливый язык стал бы для нее причиной множества дуэлей. Впрочем, среди знавших ее людей находились такие, которые предлагали несколько расширить понятие «мужской род» и причислить к нему Адриенн Кэмпбелл.
В ее руках был бокал вина, из которого она время от времени делала большие глотки. Если слуги не успевали наполнять бокал до краев, в их адрес раздавались не самые лестные эпитеты.
Адриенн в очередной раз оглядела роскошный зал и пренебрежительно поморщилась:
— Боже мой, ну и обстановочка! Я бывала на похоронах, где было веселее и с гостями обходились лучше. Я бы вылила это вино в туалет, но, к сожалению, туда слишком хлопотно добираться. А как вы находите жениха? Я видела покойников с более радостным выражением лица. А невеста? Это же ребенок! Наверное, ей придется пожертвовать брачной ночью, чтобы подготовиться к контрольной в школе. Я надеюсь, что кто-нибудь научил ее житейским премудростям? Во-первых, что надо пользоваться противозачаточными средствами, и, во-вторых, следить, чтобы все обязательства оформлялись в письменном виде и лучше всего при свидетелях. Вы только посмотрите на нее — бедняжка выглядит, словно слепая лесбиянка на рыбном базаре. Ей не помешало бы добавить румян на щеки, а то от той клистирной трубки, за которую она выходит замуж, не очень разрумянишься!
Адриенн довольно долго продолжала отпускать такие шуточки, замолкая только для того, чтобы отхлебнуть вина из бокала и смерить осуждающим взглядом тех, кто слушал ее не очень внимательно. Финлэй с восхищением наблюдал за ней с почтительного расстояния. Он ценил хорошие спектакли, а Адриенн явно была сегодня в ударе. После нескольких лет совместной жизни с этим словесным пулеметом он приобрел своего рода иммунитет. Другие, к сожалению, его не имели. Скорее всего, не одна дама из числа сегодняшних собеседниц Адриенн подумывала о том, как бы незаметно бросить в ее бокал что-нибудь не совсем приятное, хотя вовсе не обязательно вызывающее летальные последствия.