Искатель. 1963. Выпуск №1
Шрифт:
Так как подобные магнитные возмущения в эфире продолжаются обычно от двух-трех часов до двух-трех суток, штурман предложил, пока они еще находятся вблизи аэродрома отправления, немедленно возвращаться. Подать сигнал ракетами, потребовать приготовить посадочную площадку и сесть. Учитывая драгоценность особы генерала Плэгуэя, штурман считал слишком рискованным пускаться при такой густой и низкой облачности в трансатлантический перелет без современных радиоприборов. На такой же точке зрения стоял и командир самолета подполковник Вейланд Аверелл
Плэгуэй сразу догадался об истинной причине того, что заварилось в эфире, хотя за ревом моторов никак не мог расслышать отдаленного грохота сплошного взрыва, три минуты назад одновременно опоясавшего всю Атавию.
Конечно, благоразумней всего не пускаться в путь без действующей радиоаппаратуры. Но, во-первых, следовало во что бы то ни стало торопиться в Европу, где с минуты на минуту должны были разыграться первые и решающие этапы третьей мировой войны. А во-вторых, и с этим вынуждены были согласиться и штурман и подполковник Линч, самолеты летали и до изобретения радиолокации и вообще радиосвязи.
— Летали ли люди до изобретения радиолокации? — язвительно осведомился генерал.
Все члены экипажа «питона-18» находились на своих боевых постах. В длинной кабине без окон, кроме Плэгуэя и его чемоданов, прикорнули в разных ее уголках пять офицеров, составляющих свиту генерала. Они собирались вздремнуть, но увидели, что генерал с кем-то ведет беседу, то и дело поправляя давивший его толстую шею ларингофон. Содержания беседы им не дано было знать, потому что ни у кого из них, кроме старшего адъютанта, вообще не имелось шлемофонов, а невооруженным ухом ничего нельзя было расслышать в кабине из-за грохота моторов, толкавших всю эту огромную дюралевую махину через океан, через тысячи километров, на восток, во Францию.
— Летали, господин генерал, — услышал Плэгуэй голос подполковника Линча.
— Вы ничего не слыхали насчет такого прибора, как гирокомпас?
— Слыхал, господин генерал. У нас на борту имеется гирокомпас.
— И вы умеете им пользоваться?
— Я хотел только сказать, господин генерал, что в условиях…
— Надеюсь, штурман тоже умеет пользоваться гирокомпасом? — перебил его Плэгуэй.
— Майор Швайншмерц — один из лучших штурманов нашей авиации!
— Ну, вот и отлично. И не мешайте мне спать. Мне завтра предстоит уйма работы.
— Желаю вам спокойной ночи, господин генерал.
— Вот это разговор, достойный атавийского пилота!
— Билл! — подполковник нажал кнопку переговорного устройства, соединяющую его со штурманской рубкой. — Билл, генерал спросил меня, умеешь ли ты пользоваться гирокомпасом.
— А ну его! — рассердился Швайншмерц. — В конце концов почему я должен больше него беспокоиться о его же безопасности!
— Вот это разговор, достойный атавийского штурмана! — похвалил его Линч. — Набираю высоту, Билл, вхожу в сплошную облачность.
— Валяй, — отвечал ему из своей рубки майор Швайншмерц. — Курс прямо на ост, и нужно приложить неслыханные усилия,
— Спасибо за доверие, сынок!
Они были с майором однолетки, вместе летали на бомбежки в Корее, вместе кутили в Токио и Париже, вместе любовались своими фотографиями во многих и многих газетах и журналах, потому что они были чрезвычайно прославленные асы. Впрочем, это и так понятно: первому встречному никогда не доверили бы такой ответственный рейс.
На всякий случай Линч проверил правильность показаний гирокомпаса по звездам. В других условиях это было бы таким же ненужным времяпрепровождением, как проверять таблицу умножения. Но рейс начался нелепо, и подполковник Линч решил потратить несколько лишних минут на не менее нелепое дело.
Пришлось пробиваться сквозь почти шестикилометровую толщу туч, чтобы выбраться в чистое небо. Луна еще не взошла. Гирокомпас, как и следовало ожидать, в точности совпадал с привычными звездными ориентирами. Слева по борту, на траверсе, чуть ниже полпути к зениту, точно там, где ей полагалось, то есть на 42-м градусе, блистала Полярная звезда.
Затем Линч, посмеиваясь над своей глупой недоверчивостью к гирокомпасу, снизился до четырех километров и продолжал путь в западном направлении.
Крошечный вороненый самолетик, служивший стрелкой на приборе «искусственный горизонт», показывал, что они идут строго параллельно земле.
Сколько раз потом выпытывали у подполковника Линча, почему он повел самолет сквозь непроглядную гущу туч, когда проще было бы держаться над ними, ориентируясь по астрономическому компасу. Линч объяснял это тем, что у него якобы было какое-то особенное предчувствие. Возможно, что он, озлобленный на Плэгуэя, заставившего его продолжать опасный путь без радиоприборов, действовал по знаменитому принципу «пусть мне будет хуже».
Что до самого генерала, то он, как и полагается в такие минуты деятелю его масштаба, был весь, по самую свою макушку, погружен в размышления исторического порядка.
И вдруг омерзительное чувство падения в бездну прервало ход мыслей полузадремавшего генерала. Он уже не раз испытывал подобные ощущения: воздушные ямы попадаются на пути следования даже таких высокодоверенных и высокооплачиваемых деятелей Атавии. Но обычно этих ям хватало на доли минуты… А сейчас…
Выждав сколько следует, чтобы не выглядеть трусом в глазах пилота, генерал нажал кнопку переговорного устройства и услышал хриплый голос командира корабля:
— Подполковник Линч слушает.
— У меня такое ощущение, будто мы падаем.
— Так точно, господин генерал, я не решался вам раньше времени докладывать об этом…
— Падаем?.. Мы падаем на землю?! — Теперь настала очередь охрипнуть Плэгуэю.
— Никак нет, господин генерал. В том-то и дело, что никак нет.
— То есть как это нет?.. Значит, мы не падаем?
— Мы падаем… но только не на землю… Кажется, мы падаем на небо, господин генерал.