Искатель. 1963. Выпуск №4
Шрифт:
— А каким образом, каким образом к вам попал этот чек?
— Я нашел его, — сказал Куин просто.
— А не скажете ли вы мне, а не скажете ли вы мне, где вы его нашли?
Ага, он нервничает! Он слишком часто дышит и вдруг вообще перестает дышать. А потом он снова начинает быстро дышать. Куин слышал все это так, будто он держал около уха не телефонную трубку, а стетоскоп.
— Я нашел его в такси, на сиденье. Наверное, кто-то в этом такси открыл в темноте бумажник и выронил чек.
Пусть думает, что Грейвз.
— А кто был с вами, когда вы его нашли?
— Никто. Я был один.
Голос попытался быть скептичным, как бы вызывая Куина на признание.
— Ну, рассказывайте! В таких делах две головы всегда лучше, чем одна. Ну, скажите, кто был с вами?
— Да я же вам говорю — не было никого. Вы не знаете, что человек иногда может быть один? Со мной никого не было.
Голосу хотелось услышать именно это. Голосу понравились эти слова. Куин понимал это.
— Кому вы его показали? С кем вы разговаривали с тех пор, как нашли?
— Ни с кем.
— А кто с вами сейчас?
— Никого нет.
— Как это у вас возникла мысль позвонить мне в четыре тридцать утра?
— Я подумал, что, может быть, он вам очень нужен, — сказал Куин с обезоруживающей простотой.
Голос старался создать впечатление, что он обдумывает,
— Предположим, это правда. Теоретически. Но, предположим, я бы сказал, что мне этот чек не нужен, что он не имеет для меня никакой ценности. Что тогда вы с ним сделаете? Выбросите его?
Как будто бы на его вопрос могло быть два ответа!
— Нет, — сказал Куин спокойно, — тогда я постараюсь найти человека, на имя которого он выписан. Стивена Грейвза. Попробую найти его.
Если до сих пор на голос ничего не влияло, то тут он попался. Но, надо прямо сказать, и до этого он тоже уже попался.
Куин почти слышал, как переворачивается его сердце. Как сердце вот-вот упадет в трубку.
Кто-то вмешался в их разговор. Телефонистка сказала: «Ваши пять минут кончились. Опустите еще одну монетку, пожалуйста…» Она имела в виду Куина.
Он взглянул на монетку, которую держал наготове в руке, на тот случай, если этот звонок окажется неудачным. Помедлил мгновение, чтобы испытать того.
Голос закричал дико:
— Одну минуточку! Не разъединяйте нас, ради бога!
Куин опустил монетку. Послышалось щелканье, и они продолжали, как и прежде.
«Я еще боялся потерять его! — подумал Куин. — Это он боится потерять меня».
Голос был сильно напуган. Он решил больше не притворяться.
— Ну, хорошо, мне бы хотелось взглянуть на чек, который у вас, — сдался он. — Чек ни для кого не имеет никакой ценности. Просто произошла ошибка и…
Куин не поддался.
— Чек был возвращен банком, — сказал он резко.
Голос и это проглотил — не метафорически, а буквально.
— Разрешите мне спросить вас… Вы сказали — ваша фамилия Флин?
— Куин. Но это не имеет значения.
— Скажите мне что-нибудь о себе. Кто вы? Что вы делаете?
— А какое это имеет отношение к нашему разговору?
Голос снова начал:
— Вы женаты? У вас есть семья, которую вы содержите?
Куин ответил не сразу. Зачем он это спрашивает? Чтобы решить, сколько ему уплатить за молчание? Нет. Здесь какие-то темные цели. Может быть, он хочет узнать, будет ли меня кто-нибудь разыскивать, если… если что-нибудь случится со мной.
Он почувствовал, как у него на затылке зашевелились волосы.
— Я одинокий, — сказал он. — Я живу один.
— У вас даже нет товарища по квартире? — мурлыкал голос.
— Никого. Как одинокий волк.
Голос, казалось, обнюхивал это. Обнюхивал капкан, подходил ближе и, наконец, потянулся к приманке. И приманкой, почувствовал Куин, был уже не чек. Это была его жизнь.
— Ну, так послушайте, Куин. Мне бы хотелось взглянуть на чек, и, может быть, я могу что-нибудь для вас сделать.
— Ну что ж, это справедливо.
— Где вы сейчас находитесь?
Он подумал, можно ли сказать правду. Решил, что можно.
— Я на пятьдесят девятой улице, знаете — маленькая закусочная… На пятьдесят девятой улице. Я говорю отсюда.
— Я сейчас оденусь… Видите ли, я уже был в постели, когда вы позвонили. Я оденусь и выйду, а вы идите… Дайте-ка мне подумать. — Голос пытался что-то придумать. И не только где им встретиться, а что-то еще. Куин спокойно ждал. — Так, я попрошу — идите к площади Колумбус, знаете, где Бродвей отходит от Центрального парка? Там на углу есть кафетерий, он работает всю ночь. Войдите туда и… У вас есть с собой деньги?
— Нет.
— Ну, все равно, зайдите туда. Вас там не будут тревожить. Скажите, что вы кого-то ждете. Сядьте к окну, к самому окну, выходящему на Бродвей. Через пятнадцать минут я там с вами свяжусь.
Зачем ему нужно, чтобы я пошел в другое место? Почему не встретиться со мной здесь? Наверное, он боится попасть в ловушку. Боится, что здесь со мной кто-нибудь есть. Он не сказал: «Я с вами встречусь». Он сказал: «Я с вами свяжусь». Он хочет сначала посмотреть на меня. Он ведет умную игру, но какой бы умной она ни была, это его не спасет. Чек у меня. И он хочет получить его, даже если это займет всю ночь и ему придется обойти весь Нью-Йорк.
Со своей стороны, Куин разыгрывал ничего не подозревающего простака.
— Хорошо, — сказал он.
— Через пятнадцать минут, — сказал голос.
Беседа окончилась.
Куин отошел от телефона, прошел в мужской туалет. Прислонился К стене и снял башмак. Достал из кармана чек, обернул его кусочком бумаги, положил в башмак и снова надел. Он брал пример с Грейвза.
Он вышел в зал и остановился возле прилавка, где лежали подносы и приборы.
В закусочной, кроме него, никого не было, а официант за стойкой смотрел в другую сторону. Куин взял нож и потрогал лезвие. Тупой. Хотя бы для морального воздействия, если не для физического. Он завернул нож в бумажную салфетку и сунул его во внутренний карман пиджака.