Искатель. 1963. Выпуск №5
Шрифт:
Я держался, потом все-таки залез на койку. Потом увидел голову профессора Широкого.
— Пора начинать!
— Что?
— Измерения! Самое подходящее время проверить аппаратуру и сам принцип!
Я начал осторожно сползать с койки. А Лаврентий Петрович, упершись в двери, объяснил:
— Сейчас максимальный шум моря… Нужно пробежать по всему частотному спектру… Будет здорово, если где-нибудь на очень высоких частотах мы заарканим сигналы… Если верить «Олегу», мы идем над стволом вулкана «Тихий».
— Но ведь шторм…
— Если мы что-нибудь услышим сейчас, то наверняка услышим и во всякую погоду.
«Критические
На приборе вспыхнула зеленая лампочка. Ящик с гофрированными стенками поднимался вверх и вниз, и мне едва удавалось не выпускать из руки переключатель частот. Медленно завертелся барабан самописца. Удивительно, что он вертелся… Значит, те, кто создавал прибор для рыбной ловли, хорошенько над ним поработали! Знали, что может быть и такое… Как это не было похоже на работу в лаборатории! Там на измерительные приборы стараешься не дышать. А здесь они летают у тебя над головой или ползают где-то под ногами. Их трясет и бросает, опрокидывает и переворачивает, а они обязаны работать!
— Если верить индикатору, все в порядке…
— Включайте плавное изменение частоты.
Я включил. Сквозь штормовой грохот прямо под ухом я услышал, как заскрипело по бумаге перо. Оно то и дело ударялось об ограничители, пытаясь нарисовать такую амплитуду колебаний, которая не предусмотрена пределами измерений прибора. Он записывал неистовый рев моря… Мне стало казаться, что вся затея услышать в этом потоке звуков то, что нам нужно, более чем фантастична. Но вот частотометр пересек границу слышимых звуков и перо вошло в пределы ленты. Оно то резко вздрагивало, то затихало, колебания становились все более и более частыми. Наконец при частоте около семидесяти тысяч герц перо начало писать почти прямую линию.
Это было удивительно! За бортом бесился океан, а на этой частоте не было почти никаких звуков. Мертвая тишина!
Глядя на приборы и на медленно ползущую ленту с эхограммой, я забыл о качке. Что будет дальше? Что запишет прибор при более высоких частотах? Как мы убедимся, что запись соответствует ультразвуковым колебаниям океанского дна, а не каким-нибудь другим колебаниям?
— Смотрите, смотрите! — воскликнул Лаврентий Петрович.
Перо самописца вдруг начало совершать колебания все большей и большей амплитуды. При частоте около двухсот тысяч амплитуда стала максимальной и затем пошла на убыль.
— Значит, это, — сказал Широкий. — Либо это, либо ничего…
— А как мы узнаем, что это и есть «пение» вулкана?
— Мы дождемся окончания шторма и бросим здесь якорь. Если это звучание океана, тогда «пение» пропадет вместе со штормом. Пойду скажу капитану…
На следующее утро море стало утихать. Еще через день мы вышли на палубу. Судно возвращалось к гряде. Из-за гребней волн то и дело появлялся остров, над ним возвышались дымящиеся сопки.
В полдень к «Буссоли» пришвартовался буксир «Арктур», который увез на остров Виктора Жукова, Сеню и Володю Ивановых.
Наш рефрижератор направился к Тускароре.
«Подземный чайник»
Углубившись в измерения, я как-то совсем забыл о Саше Таперове, то бишь о Бикфорде. Он казался мне всего лишь парнем, который суетился то там, то здесь на «Буссоли».
Но однажды, когда мы поставили аккумуляторы на подзарядку и аппаратура не работала, я вышел из каюты и решил побродить по судну. Проходя по узкому коридору мимо камбуза, услышал громкий смех поварихи Гали Мартыновой и назидательный голос Бикфорда. Из камбуза валил пар. Заинтересованный, я заглянул в приоткрытую дверь, но ничего не увидел. Пар! Все было заполнено паром. Он с шипением валил откуда-то с плиты.
— Вот как оно будет, — пояснял Бикфорд. — Сюда будет втекать вода, а на обратном конце выходить пар.
На мгновенье передо мной предстала такая картина. Бикфорд с огромной алюминиевой кружкой стоял у плиты и, слегка приподняв крышку чайника, вливал в него воду. Чайник был, по-видимому, пустой и сильно раскаленный, и вода мгновенно, с шипением испарялась, и густой пар широкой струей вырывался из носика.
— Хватит! Все понятно! Так у меня чайник расплавится, — протестовала Галя.
Но он, видимо, не столько объяснял девушке принцип работы прямоточного котла, сколько, ставя этот примитивный эксперимент, сам хотел что-то уяснить.
— Вот если бы в крышке можно было проделать дырку…
— Еще чего не хватало! Это единственный чайник на судне и…
Они оба увидели меня одновременно и смущенно умолкли.
Саша потоптался у плиты, поставил на край кружку с водой и пошел к выходу.
— Напряженная исследовательская работа, — заметил я не без ехидства.
— У меня появилась одна идейка, — пробормотал он.
— Расплавить единственный на судне чайник?
— Нет, что вы… Дело серьезней…
— Понимаю. У Джеймса Уатта родилась идея паровой машины во время наблюдений за чайником.
Парень совсем смутился. Несколько минут мы молча смотрели на море. С запада опять бежали низкие серые облака. Иногда на суденышко набрасывался рой крупных редких снежинок. Бикфорд стоял в одном пиджаке, и мне показалось, что он ежится от холода.
— Оденьтесь. Еще простудитесь.
— Виталий Александрович, я хотел с вами посоветоваться… Вы ведь знаете, что профессор поручил мне рассчитать динамику этого подземного котла.
Я этого не знал.
— Ну и что же?
— Теория прямоточных котлов разработана довольно хорошо. Но только для случая, когда паропроводом является труба постоянного сечения. Еще в Южно-Сахалинске я смотрел работы по котлам… Чудесная это штука. Несколько десятков метров тонких трубок, свернутых в змеевик. Их омывает раскаленный газ, и вот получается так, что образующийся в трубках пар не выдавливает входящую в них воду. И при этом параметры пара очень высокие…
— Потому что на входном конце давление воды несколько больше, чем давление пара, — сказал я.
— Это понятно. А вот как будет у нас?
Я уставился на Бикфорда. Он покопался в боковом кармане пиджака и вытащил свернутый лист бумаги. Бумага затрепетала на ветру.
— Вот примерный разрез нашего паропровода… Это по вашим данным…
«Ого! — удивился я про себя. — Оказывается, мои данные уже пошли в ход!»
— Предположительно трубопровод оканчивается огромной полостью где-то в глубинах Тускароры. Смотрите, что получается…