Искатель. 1968. Выпуск №4
Шрифт:
— Ах, так ты разговариваешь с первосвященником?! — Управитель отвесил ему солидную затрещину. — Я тебя научу, как обращаться к старшим!
От второй пощечины у Курочкина все поплыло перед глазами. Желая спасти кровоточащую щеку от третьей, он повернулся к управителю другим боком.
— Смотри! — закричал тот Киафо. — Его бьют по щеке, а он подставляет другую! Вот этому он учит народ!
— На моем месте ты бы и не то подставил, дубина! — пробурчал сквозь разбитые зубы Курочкин. — Тоже мне философ нашелся!
Допрос начал Киафа.
— Кто ты такой?
Курочкин взглянул на судей. В этот раз перед ним были не простодушные рыбаки и землепашцы, а искушенные в софистике священники. Ему стало ясно, что пора открывать карты.
— Я прибыл сюда с научной миссией, — начал он, совершенно не представляя себе, как растолковать этим людям свое чудесное появление в их мире. — Дело в том, что Иисус Христос, которого якобы вы собираетесь распять…
— Что он говорит? — поинтересовался глуховатый Ицхак бел Зарх, приложив ладонь к уху.
— Утверждает, что он мессия по имени Иисус Христос, — пояснил Киафа.
— Значит, ты не рожден женщиной? — задал новый вопрос Киафа.
— С чего это ты взял? — усмехнулся Курочкин. — Я такой же сын человеческий, как и все.
— Чтишь ли ты субботу?
— Там, откуда я прибыл, два выходных дня в неделю. По субботам мы тоже не работаем.
— Что же это за царство такое?
— Как вам объяснить? Во всяком случае, оно не имеет ни какого отношения к миру, в котором вы живете.
— Что? — переспросил бен Зарх.
— Говорит, что его царство не от мира сего. Как же ты сюда попал?
— Ну, технику этого дела я вам рассказать не могу. Это знают только те, кто меня сюда перенес.
— Кто же это? Ангелы небесные?
Курочкин не ответил.
Киафа поглядел на собравшихся.
— Еще вопросы есть?
Слово взял Иосиф Гур Арий.
— Скажи, как же ты чтишь субботу, если в этот день ты занимался врачеванием?
— А что же, по-вашему, лучше, чтобы человек умер в субботу? — задал, в свою очередь, вопрос Курочкин. — У нас, например, считают, что суббота для человека, а не человек для субботы.
Допрос снова перешел к Киафе.
— Называл ли ты себя царем иудейским?
— Это еще откуда ты взял? — Курочкин снова пришел в раздражение. — Еще какую глупость ты меня спросишь?!
— Опять?! — Управитель дал ему новую затрещину.
— Ах, так?! — взревел Курочкин. — При таких методах ведения следствия я вообще отказываюсь отвечать на вопросы!
— Уведите его! — приказал Киафа.
Понтий Пилат беседовал в претории с гостем, прибывшим из Александрии.
Брат жены прокуратора Гай Прокулл, историк, астроном и врач, приехал в Иерусалим, чтобы познакомиться с древними рукописями.
Прислуживавшие за столом рабы собрали остатки еды и удалились, оставив только амфоры с вином.
Теперь, когда не нужно было опасаться
— Мне сказала Клавдия, что ты хочешь просить императора о переводе в Рим. Чем это вызвано? — спросил Прокулл.
Пилат пожал плечами.
— Многими причинами, — ответил он после небольшой паузы. — Пребывание здесь подобно жизни на вулкане: сегодня не знаешь, что будет завтра. Они только и ждут, чтобы всадить нож в спину.
— Однако же власть прокуратора…
— Одна видимость. Когда я подавляю восстание, всю славу приписывает себе Люций Вителлий, когда же пытаюсь найти с иудеями общий язык, он шлет гонцов в Рим с доносами на меня. Собирать подати становится все труднее. Мытарей попросту избивают на дорогах, а то и отнимают деньги. Недоимки растут, и этим ловко пользуется Вителлий, который оговаривает меня по любому поводу.
— И все же… — начал Прокулл, но закончить ему не удалось. Помешал рев толпы под окнами.
— Вот, полюбуйся! — сказал Пилат, подойдя к окну. — Ни днем, ни ночью нет покоя. Ничего не поделаешь, придется выйти к ним, такова доля прокуратора. Пойдем со мной, увидишь сам, почему я хочу просить о переводе в Рим.
Толпа неистовствовала.
— Распни его! — орали, увидев Пилата, те, кто еще недавно целовал у Курочкина подол хитона. Распятие на кресте было для них куда более увлекательным мероприятием, чем любые проповеди, которыми они и без того были сыты по горло. — Распни!
— В чем вы обвиняете этого человека? — спросил Пилат, взглянул на окровавленного Курочкина, который стоял, потупя голову.
Вперед выступил Киафа.
— Это наглый обманщик, святотатец и подстрекатель!
— Правда ли то, в чем тебя обвиняют?
Мягкий, снисходительный тон Пилата ободрил совсем было отчаявшегося Курочкина.
— Это страшная ошибка, — сказал он, глядя с надеждой на прокуратора, — меня принимают тут не за того, кто я есть на самом деле. Вы как человек интеллигентный, не можете в этом не разобраться!
— Кто же ты есть?
— Ученый. Только цепь нелепейших событий…
— Хорошо! — прервал его Пилат. — Прошу, — обратился он к Прокуллу, — выясни, действительно ли этот человек ученый.
Прокулл подошел к Курочкину.
— Скажи, какие события предвещает прохождение звезды Гнева вблизи Скорпиона, опаленного огнем Жертвенника?
Курочкин молчал.
— Ну что ж, — усмехнулся Прокулл, — этого ты можешь и не знать. Тогда вспомни, сколько органов насчитывается в человеческом теле?