Искатель. 1970. Выпуск №3
Шрифт:
Бельчке, с багровым, перекошенным лицом, оттаскивал Колесникова от аппарата. Сзади Банг, чертыхаясь, рвал из кобуры застрявший пистолет.
Колесников воспользовался этим секундным замешательством. Присев и быстро выпрямившись, он ударил Банга снизу затылком в лицо, стряхнул с себя Бельчке и выскочил из радиорубки в коридор.
Он одолел его в три или четыре прыжка. Плафоны под потолком слились в одну светящуюся полосу, будто молния расколола небо над головой.
Колесников очутился в кабинете.
Ага! Так он и думал! Профессор проявил рассеянность, как положено профессорам. Маленький браунинг по-прежнему на столике у окна. С жадностью Колесников схватил оружие, оглянулся.
В дверях показался Бельчке. Из-за спины шефа выглянул Банг. Разведчик выстрелил в них несколько раз, почти не делясь.
Банг успел отклониться. Цепляясь за дверь, Бельчке начал медленно оседать на пол. Выражение лица его при этом было удивленным.
С письменного стола посыпались на пол разноцветные остро отточенные карандаши. Следом за карандашами свалился и Гитлер, обалдело застывший на снимке со своей косой прядью и начальственно выпученными глазами.
Но где же здесь выход?
Потайная дверь, которая вела через библиотеку к трапу, вероятно, захлопнулась сама собой. А отсюда, изнутри, она выглядит, как панель в стене. Все панели в этом кабинете выглядят одинаково — высокие, белые.
Свист пуль!
Колесников инстинктивно присел, обернулся, дал два ответных выстрела. Потом с ожесточением рванул на себя панель, ту, что была поближе, за ней другую, третью. Что за бред! Куда запропастилась эта чертова потайная дверь?
Всюду натыкаешься лишь на узкие, высокие настенные шкафы. В них стоят какие-то баллоны, окрашенные в желтый цвет.
Свист пуль!
Прячась за лежащим на пороге шефом, Банг возобновил стрельбу.
Колесников ощутил, как горячий ветер опахнул его макушку. Он не услышал выстрелов. В лицо ему ударил запах резеды! По одному из желтых баллонов поползла, все удлиняясь, трещина! В баллон попала пуля!
Рядом пронзительно завизжали. Промелькнул, нелепо размахивая руками, радист, ударился с разгона в стену напротив, распахнул потайную дверь, исчез. Ругаясь и отчаянно кашляя, Банг проволок через кабинет под мышки Бельчке. Все словно бы забыли про Колесникова. Кто-то споткнулся на трапе. Крик! Оглушительный лязг железных ступенек!
Резедой пахнет все сильнее!
В доме потух свет.
Ощупью Колесников добрался до потайной двери, открыл ее, миновал библиотеку и спустился по трапу.
Ядовитый газ опередил его, В доме хлопали двери. Вокруг раздавались вопли, ругань, истерический хохот. В панике люди натыкались друг на друга. Кто-то упал. Колесников успел перешагнуть через него, но бегущие сзади прошли по человеку, топча его сапогами.
Словно бы гигантский смерч поднял дом над землей, завертел его вокруг оси и поволок куда-то в прорву.
С толпой эсэсовцев Колесникова вышвырнуло из дома во двор. Небо на востоке светлело. Звезды почти уже не были видны.
С надсадным воем разворачивались во дворе машины. «Опелькапитан» застрял боком в воротах. Эсэсовцы сгрудились вокруг него, пытаясь убрать с дороги. Наконец грузовик, ударив с ходу «опель», протолкнул его в ворота.
Колесников отделился от толпы и начал подниматься по склону. Уйти от лютеола! Как всякий отравляющий газ, лютеол стелется понизу.
Дошло ли до начальства донесение?.
В штаб, надо думать, вызван Батя. Вопрос перед ним поставлен ребром: ручаешься ли за достоверность донесения, переданного твоим разведчиком из вражеского тыла?
Что он ответит на это?
Помолчав — Батя человек неторопливый, на редкость обстоятельный, — ответит, наверное, так:
— По сути донесения ничего сказать не могу. Но за своего разведчика ручаюсь головой. Колесников воюет рядом со мной три года. И он надежен. Можете быть уверены: ни при каких обстоятельствах не подведет!
Колесников брел по гребню холма, то и дело спотыкаясь о кочки и кустики. Глаза его были закрыты — так он устал. Багровое, одутловатое лицо Бельчке все время прыгало перед глазами. Какое странное выражение было на этом лице!
Но обо всем этом Колесников думал, уже засыпая. Он споткнулся еще раз, потом, не в силах бороться с усталостью, медленно опустился на траву.
Откуда-то сильно тянуло сыростью — поблизости, наверное, было озеро или протекала река.
Если бы за Колесниковым послали погоню, она настигла бы его тут, в трехстах шагах от дома. Но погони не было…
По-видимому, его посчитали погибшим…
ГЛАВА XIV. СТРАХ НА ДОРОГАХ
Колесникова охватило тягостное оцепенение. Он все слышал, все понимал, но, хоть убей, не мог пошевельнуть ни рукой, ни ногой.
Из этого состояния не вывел его даже грохот взрыва. Над лесом поднялся столб дыма, и клубы его стали медленно оседать. Вилла, где проводились опыты с лютеолом, после выхода Колесникова в эфир была спешно подорвана. Вероятно, все было подготовлено к взрыву заранее — оставалось лишь включить рубильник.
Колесников пролежал ничком около получаса. Потом открыл глаза и сел.
Солнце уже вставало из-за деревьев.
Но почему не слышно птиц, которые встречают рассвет ликующим пением?
Снизу, со стороны дороги, вместо беспечного щебета и длинных виртуозных трелей доносились гудки, рев моторов, визг тормозов, брань и шорох колес.
Колесников раздвинул высокую траву. Внизу валом валит толпа.
Странно видеть гитлеровских солдат, бредущих врассыпную. То и дело им приходится сторониться — обгоняют мотоциклы, грузовики, легковые машины. Асфальта почти не видно. По дороге, образуя завихрения у остановившихся машин, катит взбаламученный людской поток.