Искатель. 1972. Выпуск №5
Шрифт:
И вот Кир Яркий бросил ей в лицо:
— Я обвиняю!
Он не знал, что в тайнике не было устройства распада вещества. Последние заряды, которыми располагали фаэты, обитавшие на космических базах близ Фобо и Деймо, были использованы ими в попытках уничтожить друг друга.
7. ВОРОТА СОЛНЦА
Солнце едва поднялось над горизонтом. Его косые лучи отбросили на утрамбованную желтую почву непомерно длинную тень новых «священных ворот». Она достигала крайнего строения Храма Знания Каласасава.
Это
Пышное шествие возглавляли жрецы Знания, последователи Тиу Хаунака. Они были одеты в яркие одежды и шли попарно — один в цветастом головном уборе из перьев птиц, а другой в маске ягуара, вождя зверей.
Закинув головы назад, словно наблюдая небо, они взбирались по крутой тропе и пели странную песню, которую любила когда-то петь Има. Голоса их то взвивались ввысь звенящими руладами, то падали до рокота сердитых волн.
За ними в строгом молчании шествовали воины в куртках из чешуйчатой кожи гигантских водных ящериц, с нарукавниками из витых металлических спиралей. На головах у них были шлемы из той же кожи, прошитой металлическими прутьями, разрубить которые деревянными мечами с абсидиановыми остриями даже воинам далекой Толлы было невозможно. В руках они держали мечи черного металла, выплавлять который научили инков сыны Солнца.
Потом шли поющие женщины в длинных нарядах, другие, почти нагие, плясали под их пение.
И наконец, в окружении виднейших инков шли новобрачные. Он был одет в пышные одежды, на ней только шкура ягуара за плечами.
Он шел, гордо расправив плечи, выпятив грудь, она — понуро опустив голову, украшенную цветами, скрывающими отсутствие волос.
Процессия огибала Ворота Солнца с обеих сторон, и только новобрачные шли прямо на них.
Жрецы Знания и воины выстроились шеренгами возле проема ворот, ожидая, когда новобрачные своими силуэтами закроют в Воротах взошедшее Солнце.
Проем был узким, и новобрачным понадобилось тесно прижаться друг к другу, чтобы пройти через него.
Крик жрецов и воинов подхватили женщины, стоявшие по другую сторону ворот.
Супружеская пара, «освященная самим Солнцем», ступила на утрамбованную золотистую землю.
Теперь горбоносое лицо Тиу Хаунака излучало радость, как солнечный свет, который он словно впитал, проходя сквозь Ворота. После сока гаямачи он обрел новую жизнь!
Только полная замена свертывающейся крови могла бы спасти отравленных соком гаямачи Эру и Тиу Хаунака.
Я видел страдальческие глаза прощавшейся со мной Эры Лya. Рядом умирал Тиу Хаунак.
Серьезным отличием мариан от людей была особенность их крови. Они не могли обмениваться ею еще между собой. Но мариане давно научились передавать кровь друг другу.
Друзья поняли меня тогда без слов.
Эру положили на возвышении. Рука ее свисала, из вскрытой
Другую ее руку я сжимал в своей. Гиго Гант держал меня на руках, чтобы я находился выше лежащей Эры.
Я чувствовал, как постепенно слабею, но невыразимое наслаждение наполнило меня. Эра стала родной и близкой.
Будто издали доносился голос Имы, которой отец в знак горя и позора отсек топором роскошные огненные волосы. Сейчас она настаивала, чтобы для спасения Эры вскрыли не мою, а ее вену.
Ива объяснила ей, что таким образом человек способен спасти лишь человека, но не пришельца с другой звезды.
Тогда Има с отцом и Чичкаланом поспешила на ту половину дома, где умирал Тиу Хаунак.
Последнее, что я видел перед обмороком, — это красное море на каменном желтом полу с причудливым багровым заливом, напоминавшим наш Тики-Така в час заката, если смотреть на него с горы.
Когда Нот Кри с Ивой убедились, что я без сознания, а Эра вне опасности, они уложили меня на ее место, и второй раз в жизни Нот Кри отдал мне часть своей крови.
Придя в себя, я увидел его над собой на руках Гиго Ганта. Оказывается, я судорожно сжимал теперь его кисть, а не пальцы Эры Луа.
Гиго Гант осторожно положил Нота Кри рядом со мной, а сам вместе с Ивой побежал к Тиу Хаунаку на помощь Каре Яр.
Кара Яр уже распорядилась, чтобы Има отдала Тиу Хаунаку часть своей крови, а остальное возместил бы ему ее отец.
Чичкалан попеременно держал на руках и дочь и отца.
Потом получилось так, что не я выхаживал отравленную соком гаямачи Эру, а она выхаживала меня, ослабевшего после проведенной ради ее спасения операции.
Эра одинаково заботливо ухаживала и за мной, и за Нотом Кри и угадывала малейшее желание каждого из нас.
Она не произнесла ни единого высокопарного слова благодарности. Но в ее взгляде я мог прочесть все ее чувства.
А свои?
Отчего же до сих пор я так мало знал о себе? Как прав был едва не погибший Тиу Хаунак, говоря мне о возможных супружеских парах мариан.
Должно быть, не так уж правы наши поэты, утверждавшие, что истинно любят всегда не за что-нибудь, а только вопреки…
Я полюбил Эру Луа не вопреки тому, что она была прекрасна, мягка характером, самоотверженна и предана мне всем сердцем, а именно за все это!.. Если уж я полюбил ее вопреки чему-нибудь, так вопреки самому себе, вопреки своим взглядам на обязанности руководителя Миссии Разума, не имевшего права любить.
Но наша с Эрой любовь была исключением. Она могла лишь помочь выполнению Долга, но никак не помешать! Эра была со мной во всем: своими помыслами, убеждениями, действиями.
Не знаю, сказалось ли то, что я отдал Эре часть себя. Ведь не ее же кровь текла теперь в моих жилах, сблизив меня с ней, а как раз наоборот! Она должна была бы ощутить сближение со мной. А я… И все же, может быть, в какой-то степени операция повлияла на мои чувства, которые оказались сильнее меня. Я полюбил Эру Луа.