Искатель. 1974. Выпуск №4
Шрифт:
— Ну, как рыбалка? Хорошо клевало?
Мы расцвели от удовольствия и показали пойманную рыбу.
— Вам повезло. У вас теперь есть алиби. Прошлой ночью здесь произошло убийство.
Хелен сжала мне руку, а сам я почувствовал, как весь похолодел, несмотря на жаркое солнце.
— Убийство? — переспросил я растерянно. — Что случилось?
— Еще одно убийство, вот что случилось. — Ван Виллинген был сосредоточен и внутренне напряжен. Понятно было, что ему хотелось побыстрее избавиться от нас и начать действовать, а не отвечать на глупые вопросы.
— Он мертв?
— Когда мы появились, он уже был мертв.
Мы распрощались с Ван Виллингеном и покатили в деревню, охваченную беспокойством. На каждом шагу полиция, кучки людей на углах, серьезные лица, гневные взгляды. Впервые за все время цветные перепуганно шарахались от нас в стороны, словно боясь угроз и ударов… Охваченная горем миссис Боэрзма сидела в магазинчике.
— Бедный старик Клооф! — повторила она слово в слово восклицание Ван Виллингена. — Ему было уже за семьдесят. Он всегда был нашим хорошим другом. Кто мог сделать такое со стариком?
— Вы должны быть очень осторожны. У вас ведь такой магазин… — положив ей на плечо руку, начала было Хелен.
— Никогда они меня не ограбят! — уверенно заявила миссис Боэрзма с гордостью. — Они не такие дураки, эти сколли, чтобы лезть ко мне!
Совершенно очевидно, что именно ее-то магазин и попытаются ограбить в первую очередь, кто бы ни были эти «они». Но я решил не спорить.
— Ну, хорошо. И все же берегитесь, никому не открывайте ночью дверь и все такое, — сказала ей Хелен.
— Но что все-таки произошло с Клоофом? Его ударили чем-нибудь или как? Или его застрелили? — поинтересовался я.
— Говорят, задушили.
— Какой ужас! И это в Плеттенберге! — воскликнула Хелен.
То же самое сказал и Джеймс Форсит, когда мы возвратились домой, с трудом пробравшись сквозь уличную толпу.
— Никогда ничего подобного не слышал, — гудел он. — Утром я проверял свой архив. Вот уже двадцать лет, как в Плеттенберге не случалось ни одной насильственной смерти. А последний раз подрались два пьяных моряка, и один убил другого. Но это было давно. И вот тебе на! Два убийства за какую-то неделю!
— Вы все думаете, что это дело рук банды туземцев?
— Да, — незамедлительно ответил он. — Если бы мне дали волю, я бы пересажал их всех в тюрьму и держал бы там, пока не обнаружат преступника. Чертовы голландцы! Они и гриппа в холодную погоду не поймают, — проворчал Форсит.
Я с ним никак не мог согласиться, но вряд ли разумным было вступать в спор в такое время. Это принесло бы лишь очередной приступ глухоты моему тестю.
— Боже мой, а ведь мы провели такой прекрасный день! — вздохнула Хелен.
— У нас их еще много будет впереди, дорогая.
—
Вечером я отправился в полицейский участок.
Проходя мимо гаража Мартина Убийцы, я заметил его жену, обслуживающую чью-то машину. Помахал ей рукой и крикнул:
— Ваш муж дома?
— Спит, — хмуро ответила она, не подняв глаза.
Я пожал плечами и прошел мимо. Если он спал в шесть вечера, то и бог с ним.
В полицейском участке меня приветливо встретил Ван Виллинген. Он был значительно спокойнее, чем утром. Наверняка за день он успел многое сделать и вот теперь, к вечеру, решил дать себе отдых.
— У меня наготове двадцать пять человек. Три офицера и двадцать два местных полицейских, — пояснил он. — Некоторым я велел переодеться в гражданское платье. За каждым магазином и более или менее крупным домом наблюдают мои люди, — улыбнулся он. — Мне, например, известно, что вы шли сюда ровно одиннадцать минут.
— Я не в форме, — пошутил я, но впечатления это на него не произвело. — Вы что же, за каждым так следите?
— Конечно, нет, — ответил он, — не за каждым человеком, а за каждым домом. Но выходящие из таких домов тоже могут представлять для нас некоторый интерес.
— Вы все еще подозреваете какую-то банду туземцев?
— Возможно… Возможно, это чьи-то слуги или прислуга отеля. Но вполне вероятно, что…
— Задушить человека. Это же ужасное дело.
— С чего вы взяли, что Клоофа задушили? — Он посмотрел на меня из-под прикрытых век, слегка двинув челюстью.
— Слухи такие ходят… Кажется, об этом говорила миссис Боэрзма.
— Миссис Боэрзма сказала неправду, — угрюмо сообщил Ван Виллинген. — Его не задушили, хотя нам так поначалу и показалось. С ним сделали такое, чего я ни разу не видывал. Старый Клооф убит каким-то борцовским приемом. Запрещенным, конечно. У него оказалось разбитым горло.
— Разбитым? — переспросил я, чувствуя подступающую тошноту. — Что это значит?
— Вот здесь… — Ван Виллинген дотронулся до своей могучей шеи под самым подбородком. — Здесь у него все было вмято внутрь. Ударом доски. Или даже кулака… У нас есть врачебное заключение… По-медицински это называется «ларинкс».
Ларинкс… В глубине сознания настойчиво и четко зазвонил колокольчик тревоги. Я пытался не обращать на это внимания, но он все продолжал будить мою память, пока я сидел напротив Baн Виллингена в полупустом беленом помещении полицейского участка и беседовал с ним о способах убийства человека.
Мне вспомнились далекие военные годы и один способ, который особенно годился для темной ночи и свободных рук. Для меня это был лишь военный прием, грубо называвшийся «снятие часового».
Прием этот был таков: жертву хватали сзади за волосы, запрокидывали голову назад и били ребром ладони по горлу с размаху. Такой удар мгновенно раскалывал ларинкс и душил жертву. Удар лишал противника способности сопротивляться. Опыт войны показывал, что таким способом убивать легче именно пожилых людей.