Искатель. 1977. Выпуск №6
Шрифт:
Неделю эскадрон Шапошникова метался от станицы к станице — банда как в воду канула. Комэска, памятуя разгром в Лабинской, не рисковал разделить эскадрон на два параллельно действующих отряда и ограничивался лишь авангардными действиями разведвзвода Горбунова, но и они не приносили определенных вестей. Единственное, что удалось узнать, — это точное описание внешности атаманши. Выслушав разведчиков, Сергей Волох задумался, помрачнел, замкнулся…
В станицу Предгорную эскадрон вступил в полдень. Шапошников не стал даже посылать туда разведчиков, не надеясь застать банду. Он не ошибся, но оказалось, что еще утром проклятая баба была здесь, разбив прибывший вчера продотряд и повесив на майдане председателя только что созданного сельсовета.
Командир эскадрона расположился в том самом доме, где ночевала ненавистная ему атаманша. Дом был большой, недавней постройки, на высоком каменном фундаменте; напротив дома — обмазанный глиной пустой сарай, двор совершенно голый, без единого деревца и не обнесенный традиционным плетнем, хотя возле сарая лежали заготовленные колья и прутья. Из этого дома, как отметил про себя Шапошников, хорошо просматривались все прилегающие улицы, да и отдавать распоряжения можно было прямо из окон.
В который раз подивившись небабьей смекалке атаманши, комэска мрачно обошел все три комнаты дома, сопровождаемый полненькой моложавой хозяйкой, с любопытством, без всяких намеков на стеснение, глазевшей на огромного командира. В спальне он обратил внимание на широкую, еще не убранную деревянную кровать. Перехватив его взгляд, хозяйка игриво пояснила:
— Здеся вот нонче и ночевала Марусенька. Только что за сон без мужика?!
— Марусенька? — возмутился Шапошников. — Пошла вон отсюда!
— Господи, да что ж это делается! — слезливо затараторила она, прижимая к глазам передник. — Из собственного дому гонят? Кто ж поможет разнесчастной вдове?
— Федька! — заорал Шапошников.
В горницу влетел лоснящийся от пота, голый по пояс ординарец.
— Убери ее отсюда!
— Куда?
— Сунь в подклеть. И покуда не прикажу — не выпускай!
Федька схватил упиравшуюся хозяйку за руку и потащил за дверь.
— Вот стерва, — проворчал Шапошников. Сбросив с плеч бурку, он с минуту блаженно сидел на лавке у окна, наслаждаясь комнатной прохладой, потом высунул в окно свою черную папаху и тараканьи усы. — Федька!
— Чего? — отозвался тот с веранды.
— Покличь комиссара.
— А где он?
— Это ты должен знать. Давай побыстрее!
Федька ловко перескочил через перила и босой, в одних штанах побежал по улице.
— Стой! Сукин ты кот… — понеслось ему вдогонку.
Федька неохотно вернулся.
— Ты почему в одних портках?
— Жарко ведь, — оправдывался ординарец.
— А вдруг банда?… Штанами отбиваться будешь?
— Какая тут банда… — ворчал Федька, быстро одеваясь. — Небось дрыхнут где-нибудь в холодке… Все! Можно идти?
— Ступай, — примирительно кивнул комэска. — Горбунова тоже позови. — Он тепло посмотрел вслед ординарцу, как смотрят на любимцев. Нагловатый паренек вот уже три года был неразлучен с Шапошниковым. Когда он хмурил черные брови и бросал по сторонам колючие взгляды светло-карих глаз, то здорово походил на комэска, за что его с легкой руки Горбунова прозвали Полушапкиным. Во время отдыха командир эскадрона любил сидеть расслабившись и ни о чем не думая, вернее, думая о чем угодно, только не о служебных делах. Это ему удавалось раньше, но сейчас… Он досадливо сорвал с головы папаху, взъерошил слипшиеся темно-русые волосы и проворчал:
— Проклятье! Отроду не думал, что с бабой воевать буду. С бабой? Аль против бабы?… Э-э! Не все ли равно!
С улицы послышался женский вопль и крутая брань мужчин. Шапошников недовольно поморщился: «Отдохнуть не дают…»
В дверь постучали. Стук тихий, словно кошка царапается: так стучит обычно Илья Горбунов, командир разведвзвода.
— Горбунов, входи!
За приоткрытой дверью показался хищный нос и смеющиеся глаза Ильи.
— Звал?
— Звал. Входи… Не знаешь, что там за шум? — Шапошников кивнул в окно.
Илья засмеялся, оскалив крупные редкие зубы.
— Мужик бабу гоняет…
— Чего ж ты не остановил его? — сдвинул брови Шапошников.
— Так ведь за дело, товарищ комэска. Мы ж не впервой такое видим, как за Марусей гоняться стали: где она побывает, там бабы враз себя атаманами ставят… Эта вот тоже командовать начала, да мужик у нее гордый оказался. У нас соседка была, тож мужиком помыкать любила. Он терпел, терпел, да не стерпел. Поехали они как-то раз на покос. Выехали, значит, за станицу, а баба по привычке чешет языком, едут степью — она не унимается! Он остановил лошадей, сгреб свою милку с телеги, подтащил к муравьиной куче, подол ей задрал да и посадил… А сам за плечи держит, чтоб не сбегла. Уж она!..
— И откуда ты нахватался побрехушек разных? — усмехнувшись, перебил его Шапошников. — Что ни день, то новая.
Илья, обиженный, что не дали закончить рассказ, пожал плечами:
— Да так… Что услышишь, что увидишь…
— Зубы заговаривать ты мастер. А когда ты меня с этой самой Марусей познакомишь? Где она сейчас?
— Эх, товарищ командир, — плутовато пряча глаза, вздохнул Илья. — С такими бабами так запросто не познакомишься… Привыкли мы с генералами воевать, а она умней их…
— И тебя тоже?
— Да не только… — Илья насмешливо блеснул глазами.
Шапошников не обиделся за намек. Рассеянно выглянул в окно: у крыльца расхаживал разомлевший от жары часовой, а вернувшийся Федька, вновь без гимнастерки и сапог, забрался с ногами на широкие перила веранды и чистил винтовку.
В горницу без стука вошел Волох. Он был невысок, худощав, русоволос, черты лица мягкие, глаза серые с густыми белесыми ресницами. Вот уже полгода он комиссар полка, а в эскадроне никак не могут к этому привыкнуть. При виде комиссара Шапошников встал.
— Сиди, — махнул рукой Волох и обратился к Илье: — Вот ты-то мне и нужен. Ты разбираешься в материи… в той, что бабам на юбки нужна? — Получив в ответ утвердительный кивок, комиссар продолжил: — Постарайся сегодня же раз добыть несколько отрезов получше. Я очень надеюсь на тебя… Только никому о том, для кого это нужно. Ясно?
— Так точно, товарищ комиссар!
— Действуй.
Шапошников удивленно посмотрел на Сергея.
— Зачем тебе тряпки? — спросил он, когда закрылась дверь за Горбуновым. — Уж не надумал ли ты Маруське платье подвенечное подарить?