Искатель. 1979. Выпуск №3
Шрифт:
Й всё же, прежде чем броситься вдогонку за «грибником , старшина осмотрел этот второй, новый, след. Сомнений не бы-ло — человек переобулся. И сделал это в овраге.
<Робинон»-то, видать, с заморских островов», — чувствуя
привычный холодок в груди, подумал Ива. Он ускорил'шаг,
peшив не окликать незнакомца, пока не подойдет к нему вплот
ную,
Ива, может быть, и не узнал бы никогда эти глаза, если оы однажды не видел их так близко. Тогда они смотрели в упор и полосовали. старшину огнем ненависти, ибо
Тогда, в пылу боя, и после, когда гнали пленных к машинам, не знали, кто есть кто — все в ватниках, все бандиты. Опознать Гонду было некому, а если бы такое случилось, на три мушки сразу приказал бы взять его майор Кальянов, командир оперативной группы. А уж он-то, Ива, глаз бы не спускал е надрайон-
23
ного «проводника» Иохима Гонды, прозванного за чрезвычайную изощренную жестокость Палачом.
И сейчас это были глаза хищника, готовившегося к прыжку. Они не изменились — узкие, как щели, белые от страха и ненависти глаза убийцы, хотя лицо было другое, совсем непохожее на лицо Иохима Гонды.
Ива отступил на шаг, и это спасло его. Гонда резко взмахнул рукой, и в ней блеснула сталь клинка. Он, конечно, слышал шаги сзади и давно приготовился к неизбежному оклику и встрече. До последнего момента, пока не скрестились взгляды, у Гонды не было уверенности, как ему поступить — догонявший его человек мог быть просто сельчанином, прохожим, лесничим, наконец. И на этот случай были разработаны различные легенды «кто он и откуда».
Гонда не узнал старшину, но он понял по выражению глаз пожилого пограничника, "что узнан. Узнан! Случилось то, чего больше всего опасался один из бывших главарей бандеровской службы безопасности.
Пожилой сивоусый человек должен умереть быстро и тихо, без выстрела. Не для того он таился в «личном» схроне, чтобы будить Черный бор выстрелами. Крик не в счет — в этом лесу он глохнет, как в колодце. А то, что сивоусый будет кричать, Гонда не сомневался. Счет будет идти на секунды. Пауза и так затянулась. Гонда прыгнул вперед, словно его сильно толкнула земля. Нож полоснул пустоту. Неуловимым движением сивоусый сместился в сторону, и Гонда по инерции проскочил мимо, но тут же мгновенно развернулся и вдруг увидел холодный зрачок пистолета. Уже автоматически рухнул на край оврага, из которого выбрался минуту назад, рванул сильное тело в сторону, услышал запоздалый, сухо треснувший выстрел и покатился в спасительный сумрак оврага, набирая скорость, точно огромный валун, сброшенный с покатой горы, ломая кустарник, подминая под себя тонкие стволики берез.
Пауза в три секунды. Какое гигантское время уместилось в ней для Недозора. Целая жизнь. И еще ее продолжение. Он скатился в овраг вслед за Гондой и не успокоился, пока не увидел в полусумраке мелькающую тень человека.
Гонду выдавало движение. И ведь бандит знал, что стоит ему замереть, застыть на месте, и он растворится, исчезнет из поля зрения сивоусого пограничника. Но страх был сильнее, он толкал Гонду все дальше и дальше вдоль знакомого ручья.
Овраг перешел в пологий подъем, и Гонда выпрыгнул на свободное от кустов пространство, надеясь быстро достигнуть -спасительного леса, и сразу, за какое-то мгновение, спиной почувствовал эту пулю. Она ударила в левое предплечье. Гонда повернулся, рванул из-под мышки бесшумный пистолет и разрядил в близкий кустарник всю обойму.
Распластавшись на сырой, пахнущей грибной прелью - земле, Ива считал выстрелы. Девять. Значит, пистолет будет перезаряжать на ходу.
Недозор легко оторвал тело от земли и успел пересечь поляну, как снова задукали глухие частые удары.
«У него есть второй пистолет», — мелькнуло в сознании. Старшина ткнулся лицом в оказавшийся на пути большой трух-
24
лявый пень и тут же услышал, как в полусгнившее дерево вошла пуля.
«Бьет прицельно — значит, страх отпустил», — подумал Недозор.
Так оно и должно быть. Гонда — волк матерый. Тогда, в сорок восьмом, ушел быстро и проворно, обманув бдительность конвойных и выпрыгнув из грузовика на полном ходу со связанными руками. Сколько ни искали потом в лесу, исчез, растворился бесследно ловкий и хитрый бандит Иохим Гонда. Да, местность он знает лучше любого лесничего. Что-то у него с лицом, постарел, что ли? Нет, скорей помолодел, усы модные отпустил, телом усох немного, но все так же проворен, и силы в плечах на троих.
Если сейчас подняться, стреножит враз — в пятнадцати метрах затаился, гад. Где же он? За стеной леса никакого" движения.
Недозор не мог знать, что ранил Гонду и теперь тот осторожно полз, прикрываясь кустарником, чутко прислушиваясь к шорохам леса, зажимая правой рукой рану в предплечье.
Сдерживая стон, Гонда вспомнил ледяную маску лица Фис-бюри и его монотонную напутственную речь: «Вы перешагнете границу по воде. Вас прикроет наш человек. Случайности учтены и исключены все до единой. Вы отсидитесь в своем схроне, и, когда пограничники снимут осаду, достигнете шоссе, и прибудете в город по известному адресу. Вас встретит резидент, ом передаст вам инструкции. Нужно всегда помнить — вы выполняете особое задание шефа разведки, я подчеркиваю — особое...»
Плечо наливалось тяжестью, словно повесили на него пудовую гирю. Боль почти не чувствовалась, и Гонда понял, что кость задета скользом, пуля разорвала мышцы плеча и прошла навылет. Такие раны не страшны, только нужно остановить кровь.
Пластической операцией бывший эсбист был даже доволен. Теперь и свои из Центра не узнали бы его. Он внушал себе, что стал другим человеком, с другим лицом, привычками, манерами, с другой походкой. Он отпустил модные в России усы, концами к уголкам губ, привык носить темные элегантные очки, отрепетировал перед зеркалом особую, как ему казалось, располагающую улыбку.
И вот все полетело к дьяволу. Первый же пограничник узнал его. Такие у него были глаза, словно увидел ядовитую змею. Что же, выходит, они не сняли осаДу, «держат зону», или это случайность, от которой его «стопроцентно» застраховал Фис-бюри. Пожалуй, все-таки случайность. Иначе давно бы уже шум, поднятый в лесу, был услышан, и тогда... ампула с цианом. Но у каждой случайности своя закономерность. Не хватило каких-нибудь двух километров. А там — шоссе. И первая попутная машина унесла бы его в город. Впрочем, еще не все потеряно. Есть шанс оторваться от старика. Гонда вспоминал кроссы в парке под Мюнхеном. Не зря же он лил пот, черт возьми. Но сказывалось двухнедельное сидение в схроне. Прерывистое, сбивчивое дыхание отнимало у мышц силы.