Искатель. 1980. Выпуск №5
Шрифт:
Внезапно корабль дернулся. Одновременно прогремел взрыв, и тут же завыла аварийная сирена. От неожиданности Тобор вздрогнул. И это тоже было то новое, что появилось у него в последние дни — никогда прежде Тобор не вздрагивал.
Мозг белкового заработал особенно четко, как и всегда в минуту смертельной опасности.
Впереди возникло черное пятно: это был провал, испещренный колючими точками. Звезды! Коридорный отсек переломился надвое, и половина его исчезла.
Воздух из коридорного отсека мигом улетучился. Легчайшие белые хлопья, образовавшиеся от сконденсированных паров, гирляндами осели на стенах. В пролом хлынул космический холод.
Корабль
…К безвоздушному пространству и низкой температуре Тобору было не привыкать.
Осторожно и цепко перебирая щупальцами вдоль штанги, робот приблизился к образовавшемуся пролому и выглянул наружу. От взрыва рваные края обшивки обуглились, почернели.
…«Каравелла» переломилась в самом узком месте, там, где хранились контейнеры с антивеществом. По прикидке Тобора, это было вызвано тем, что пластинки сумели проникнуть в эти контейнеры и тем самым вызвали реакцию аннигиляции.
Отломившаяся половина корабля, вместе с умолкшими двигателями, уплывала вперед, повинуясь импульсу, полученному от аннигиляционной вспышки.
Догнать уплывающую половину корабля, чтобы состыковаться с ней, Тобор был бессилен — все маневровые дюзы находились на оторвавшейся части «Каравеллы».
Расстояние между обеими половинами корабля медленно увеличивалось.
Тобор понимал, что решение нужно принимать сразу — для раздумий времени не оставалось.
И тут роботу по единственно необходимой в этот критический момент ассоциации вспомнилось давнее-давнее… Эта вспышка памяти была подготовлена всей предыдущей работой его мысли. Перед внутренним взором высветилась картина испытательного полигона Зеленого городка, заключительный цикл решающих испытаний и его отчаянный прыжок через вулкан, на дне которого клокотала огнедышащая лава. Именно тогда, в экстремальных условиях, Тобор прыгнул со вспомогательным грузом, хотя этому его не учил никто из воспитателей. Он зажал в щупальцах два увесистых обломка базальтовой скалы, повинуясь острому, как проблеск молнии, прозрению: недаром ведь по настоянию Акима Ксенофонтовича его напичкали всевозможной информацией о прыжках всех выдающихся легкоатлетов, начиная с легендарных времен первых древнегреческих Олимпиад!..
Воспоминание отхлынуло. Робот огляделся. Теперь он знал, как нужно действовать.
Тобор подскочил к отсеку, где хранилось снаряжение для высадки на новую планету, и мощным рывком отворил задраенный люк. Из отсека со свистом вырвался еще сохранившийся там воздух. Робот вихрем влетел в отсек. Дело решали теперь мгновения. Вытащил из контейнера моток стального троса, испробовал его на разрыв и отбросил в сторону: сталь могла не выдержать необходимого напряжения. Он шарил глазищами, включил инфразор и все локаторы, но никак не мог обнаружить того, что ему требовалось. После поисков первых пластинок и последующих баталий с ними все в отсеке было перевернуто вверх дном. А потом уж было не до того, чтобы навести здесь, на складе, хотя бы относительный порядок.
Наконец Тобор нашел то, что искал — бухту нейтритового троса. Он легко выкатил катушку четырехметрового диаметра в накренившийся коридор и поспешил к зияющему вдали пролому. По пути остановился и двумя рывками вырвал из-под потолка два тяжелых металлических куба — климатические установки «Каравеллы». Грани куба представляли собой густую решетку, из которой еще вырывалось теплое дыхание: установки честно, из последних
Едва смолкли двигатели, на изувеченном корабле воцарилась невесомость, и Тобор включил магнитные присоски. Он подкатил к пролому гигантскую катушку, освободил конец троса и тщательно принайтовил его к одной из конструкций, выгнувшихся во время взрыва. Затем вернулся к двум оставленным кубам, пятясь и разматывая за собой трос, На переднее щупальце надел катушку и проверил, свободно ли она вращается.
В два свободных щупальца Тобор взял по кубу. Необходимо как можно точнее рассчитать прыжок — от этого зависит все.
До пролома сорок метров — дистанция, для разбега достаточная…
Робот разбежался и, резко оттолкнувшись от краев пролома, вылетел в открытое пространство. Далеко впереди мерцала перед ним отколовшаяся часть корабля. Треть неба закрывало гигантское блюдце фотонного отражателя. Еще не успевшее остыть от недавнего огня, оно напомнило Тобору кроваво-красный диск земного солнца в тот момент, когда оно готово нырнуть за горизонт.
Позади тянулся трос. К счастью, катушка разматывалась легко. Сейчас, согласно расчету траектории, он обогнет блюдце и опустится на корабельную обшивку… Роль гравитационного теперь играло силовое поле «Каравеллы».
Отколовшаяся часть корабля приближалась. В нужный момент Тобор завел щупальца с грузом вперед и затем с силой отшвырнул прочь оба куба, точь-в-точь так, как это делали прыгуны на древнегреческих Олимпиадах.
Последний десяток метров… И тут Тобор с чувством, которое на человеческом языке именуется ужасом, понял, что до корабельной обшивки ему не дотянуть. Его мозг тут же установил и причину этого: в спешке делая прикидку траектории, он забыл вычесть массу троса, который, разматываясь, остается позади. Теперь ему за отражатель не залететь, не обогнуть его… И тут, не раздумывая, Тобор вытянулся струной во всю длину и ухватился передним щупальцем за раскаленный край отражателя.
Мгновенная боль затопила сознание: Тобор обладал обостренным болевым ощущением — без этого его конструкторы не смогли бы наладить обратную связь в нейронах робота.
Последним усилием воли Тобор оторвал наполовину сгоревшее щупальце и двинулся, ковыляя, прочь от пышущей огнем чаши по выпуклой обшивке корабля. Остается найти место, к которому можно прикрепить нейтритовый трос, а потом уж заняться собой…
Лишь через сутки Тобору удалось кое-как состыковать разошедшиеся при взрыве части «Каравеллы». Затем он залатал проем — заварил швы, срезав и выбросив изуродованные края обшивки.
Включил оставшиеся климатизаторы, и через несколько часов атмосфера в коридорных отсеках восстановилась.
Корабль по инерции продолжал приближаться к Бете Лиры.
Бродя по безжизненному кораблю, Тобор вдруг с ужасающей ясностью понял, что такое одиночество.
Он снова и снова обходил отсеки, вглядываясь в знакомые лица людей, с которыми так тесно сжился. Многие из них выросли и возмужали на его глазах. Теперь они были неподвижны, как мумии.
Однажды он сумел выследить пластинку, поразившую его размерами. Следуя за ней, белковый достиг штурманского отсека. Орленко лежал в гамаке, опущенный туда манипулятором еще до взрыва. А на полу расположились нацеленные на него плестинки. Их было так много, что, казалось, по полу все время пробегают волны. Аля находилась поодаль. Взрыв вытряхнул ее из кресла, и теперь она стояла, чудом зацепившись за штангу невесомости.