Искатель. 1983. Выпуск №1
Шрифт:
— Занятно, — сказал Учитель не без лукавства. — Напоминает русскую сказку. И что ж красавица?
— Она пришла к падишаху по крышам домов. Завернулась в рыболовную сеть, между ног вела козла, а в руке несла воробья. Протянула руку падишаху с подарком — воробей и упорхнул…
— Похоже и впрямь на нашу сказку: И все же уйгурская. А почему — знаете? Учитесь вникать в текст. Девушка идет по крышам. На Руси такое было невозможно — и скаты крыш крутые, и дома друг от друга; отстояли прилично. А у уйгуров жилища рядышком, один к одному жмутся. И крыши плоские, хоть на велосипеде разъезжай.
— Верно, — удивился я. — И сейчас, и, значит, в прошлом. Хотя насчет их прошлого — темное дело.
— В каком смысле темное? — оживился вдруг Учитель. — Да они
Я плачу, гибну, рану бередя,
Как дождь, я исхожу живою кровью,
Глаза мои ослепли без тебя, —
Так исцели, молю, своей любовью.
— Такое мог вполне написать владыка после гибели Снежнолицей, — сказал я.
— Это и написано примерно в те времена. Но как написано, как!
И Учитель продолжал читать строки Махмуда. Слушая их, я, как никогда, осознавал свое ничтожество. Учитель, истерзанный войной и экспедициями, сумел выучить чуть ли не десяток языков, включая древнегреческий и уйгурский, сумел столько узнать передумать, перечувствовать. А я! Что сделал я в свои почти двадцать годков? За лето в Чарыне даже не удосужился __ у того же старика Ануара — хоть что-нибудь узнать о народе, среди которого жила и погибла Снежнолицая…
ИСТОРИЯ МУРАТА ШАМАЕВА И
ЕГО ВЕРНОГО СТРАЖА ТОКО
Сколько себя помнил, Мурат жил с дедом в уйгурской деревушке, в трех часах Ходьбы от города Кульджи. Мурат был десятым ребенком в бедной семье, дед привез его из Урумчи и, по существу, усыновил.. Едва восходило солнце, белобородый Турсун будил внука, и они шли на огород — клочок земли шагов двадцать в длину и вдвое меньше в ширину. На этом клочке Турсун знал буквально каждую пядь. Там стояли на кольях, в несколько этажей, ящики с прорастающей рассадой редиски, моркови, свеклы, помидоров, там росли в плетеных корзинах дыни и арбузы, там зеленели и краснели (в других корзинах, поменьше) стручки четырех сортов перца. Все эти ящики, корзины, железные кастрюли с дырявым дном были соединены друг с другом паутиной веревок и проволочек, и, следя за солнцем, дед с помощью большого деревянного колеса и других колесиков, тоже деревянных., разных рукояток и рычажков управлял механизмом своей живой вселенной. Одни ящики и корзины прощались с тенью, другие задвигались, третьи поднимались на высоту протянутой руки деда. Три, подчас четыре урожая умудрялся собирать с апреля по ноябрь Турсун, и того, что давал огород, им хватало до следующего лета.
Со временем Мурат освоил хитроумную систему, к двенадцати годам он стал заправским огородником. Теперь дед даже позволял себе вздремнуть часок-другой после обеда или отправиться в горы на поиски целебных трав. На стенах глинобитной мазанки, где жили дед с внуком, висели пучки растений, мешочки семян, в деревянном сундуке поблескивали пузырьки с барсучьим салом, целебным маслом облепихи, мумиё. Вся деревушка лечила хворобы у Муратова деда, будь то водянка, слабость печени, отрыжка, кровохарканье или ушиб. Больницы в деревушке не было, как и школы, и Мурат выучился читать по единственной дедовой книге — “Канону врачевания” благословенного Абу Али ибн Абдалла ибн Абдурахман ибн Сины. Собственно, книг, составивших канон, было пять, толстенных, увесистых, пахнущих пряностями.
“Берут
Под присмотром деда и Мурат собирал травы в горах. За одиннадцатым перевалом высоко над ручьем в скале чернели дыры. То был подземный город Созерцателей Небес.
“Еще во дни моей молодости из пещер выходили люди в фиолетовых и желтых одеяньях, — говорил дед, и глаза его слезились от яркого света, и струилась борода по плечу на ветру. — Они спускались с гор и расплачивались за покупки старинными серебряными монетами. Но теперь больше уж не спускаются, — как видно, повымерли все… А когда я умру, ты, Мурат, отправляйся в Чарын, к брату моему Ришату. И “Канон врачевания” передай ему. Ничего, что тяжелы книги. Знание не тяжелит. Ты на ослика нагрузи и иди. Там граница, но родственников вроде бы пускают. Я б и сам ушел к Ришату, да больно стар, упокоюсь здесь. Говорят, уйгуры на той стороне богато теперь живут, как в древности одни правители жили — елики”.
“Дедушка, ты не умрешь, — говорил Мурат, — я отыщу для тебя бессмертную траву, и разотру в ступке, и смешаю ее с девясилом, семенами айвы, цветками гранатника и сельдереем”.
И опять вышибал ветер слезы из дедовых глаз.
Однажды осенью дед впервые взял с собою внука в Кульджу. Они нагрузили двух осликов корзинами с овощами, дед ехал верхом, а Мурат шел по траве: жалел тонконогого ослика. Город немного испугал Мурата: так много было людей, лошадей, чихающих грузовиков. В глухом, заросшем травой переулке, на подходе к базарной площади, послышался жалобный собачий визг. Визг доносился из-за камышового забора. Мурат взобрался на ослика и увидел чужой огород, только без корзин, кастрюль и колес. Несколько здоровяков, вооружась длинными бамбуковыми палками, били по очереди метавшуюся возле железного колышка собаку. Пес был мохнатый, коротконогий, с маленькими ушами торчком.
Не раздумывая, Мурат перемахнул через забор, юркнул у кого-то под ногами и накрыл собаку своим телом. Вслед за тем он получил удар бамбуком по спине, да такой, что рубаха лопнула с треском.
— За что собаку бьете? — закричал он и заплакал- от нестерпимой боли.
— Убирайся подобру-поздорову, щенок, — коверкая уйгурские слова, прогундосил пузатый детина и снова замахнулся палкой. — Убирайся! Из собачки этой мы сперва сделаем живую отбивную, а потом зажарим на костре. Мотай отсюда! — И все вокруг загоготали. Мурат тогда еще не знал, что собачье мясо- любимое здешнее лакомство, что собачатина на местном рынке вдвое дороже баранины. Особо ценилось гурманами мясо собаки, забиваемой палками насмерть. Операция эта производилась неторопливо, под смех и прибаутки…
Ничего этого не знал Мурат, когда кинулся защищать обреченного пса. Мальчишке всыпали еще несколько палок, но он не переставал кричать:
— Отдайте мне собаку. Отдайте собаку! Дедушка даст за нее мумиё и женьшень! Большой корень, длинней ладони!..
Пузатый долго радовался выгодной сделке: за полученный корешок можно было купить трех собак. Дедушка намазал вспухшую спину Мурата бальзамом из глиняной баночки и долго еще оглядывался на пузатого, что-то шепча. На базаре они купили псу ошейник и ближе к. вечеру отправились домой. Так у Мурата появился четвероногий друг. Его назвали Токо. Незаметно он вырос в могучего пса с широкими лапами и черной шерстью на загривке. Теперь, уходя в горы за травами или за сухим кустарником — кураем, которым зимою топили печи, мальчик брал с собою Токо. Пес разрешал нагружать на себя курай, как на ослика. Он добросовестно отрабатывал свой хлеб. Со временем Токо наловчился добывать в зарослях и притаскивал к порогу мазанки зайцев, сурков, лисиц, даже приволок как-то шакала. За лисиц и зайцев дед Турсун сурово отчитывал пса.