Искатель. 1987. Выпуск №1
Шрифт:
Что-то мне в его голосе не понравилось, и, зная про наши с Бехтерем отношения, Люська быстренько подхватила его под руку.
— Ну ладно, Миньк! Привет!
— Привет-привет, — говорю. — До встречи, Люсенька.
Бехтерь при этих моих словах, естественно, дернулся, но она уже буксировала его в сторону троллейбусного кольца… Правильно он делает, что очки носит, А то разнобой получается: улыбка наглая, а глаза трусливые.
Тут я вспомнил про Гришу Прахова и обернулся. Перед Доской почета было пусто. Уковылял уже…
Весна,
«НАТАША».
Сразу видно: от души человек резал, крупно и глубоко. Это я — когда в армию уходил. Целую ночь мы с Наташкой на этой скамейке просидели… Там еще дальше было «Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ», но теперь уже все состругано. Это когда я из армии вернулся и узнал, что Наташка месяц назад замуж вышла…
Я миновал поворот и увидел, что на моей скамейке, опустив голову, сидит какая-то женщина, а рядом играет малыш в комбинезончике. Капюшон ее плаща был откинут. Светлые волосы, капризные детские губы…
На скамейке сидела Наташка.
Не дожидаясь, пока она повернет голову в мою сторону, я перескочил через черные нестриженые кусты и беглым шагом пересек газон у нее за спиной.
Я вот почему так подробно об этом рассказываю: не задай я тогда стрекача — и не было бы всей этой истории. Или была бы, но не со мной. Завтра утром Валерка сплавил бы Григория на шестой пресс, а послезавтра я бы о новичке и думать забыл.
…Очутившись в соседней аллее, долго не мог отдышаться. От злости. Нет, ну в самом деле! Кто кого бояться должен? Можно подумать, это не она замуж вышла, можно подумать, это я жену из армии привез!
Вот тут-то мне и попался под горячую руку Гриша Прахов. Задумчиво глядя себе под ноги, это чудо в перьях брело по соседней дорожке.
— Гриша!
Он оглянулся с испуганно-вежливой улыбкой.
— А ну-ка иди сюда!
Он узнал меня и, просияв, шагнул навстречу. Остановился. Беспомощно озираясь, потоптался на краешке асфальта.
— Иди-иди, не провалишься, — зловеще подбодрил я его.
Между нами был газон. Голый газон, покрытый влажным черно-ржавым пластом прошлогодней листвы.
— Ну! — уже раздраженно сказал я.
Гриша повернулся и торопливо заковылял к выходу из сквера.
— Ты куда?
Гриша остановился и неуверенно махнул рукой.
— Ты что, ненормальный? Перейди по газону!
Перебежал. Но чего ему это стоило! На лбу — испарина, Дыхание — как у щенка, глаза косят то вправо, то влево.
— Ты чего?
— Так ведь запрещено же, — преступным шепотом ответил мне Гриша Прахов.
Взял я его, родимого, за расколотую пуговицу, подтянул к себе и говорю:
— Ты что ж, сукин сын, рабочий класс позоришь! Денег нет прилично одеться? Это что на тебе за тряпье такое!..
И равномерно его при этом встряхиваю — для убедительности. На слове «тряпье» не рассчитал, встряхнул чуть сильнее, и половина пуговицы осталась у меня в пальцах. Теряя равновесие, Гриша взмахнул руками, пиджак с треском распахнулся, и я снова увидел черный больничный штамп.
— Как из мусорки вылез! — прошипел я. — В чем дело?
Трясущимися пальцами Гриша пытался застегнуть пиджак на оставшуюся половину пуговицы. — Приезжий, что ли?
— Приезжий…
— У тебя здесь родственники?
— У меня нет родственников…
— Подкидыш, что ли?
Гриша посмотрел на меня с опаской.
— Пожалуй… — осторожно согласился он.
И пока я пытался сообразить, что это он мне сейчас такое ответил, Гриша Прахов отважился задать вопрос сам:
— Минька, а ты… Ты не мог бы мне объяснить: если кого-нибудь второй раз заметят, что он ночует на вокзале, — что ему тогда будет?
— А кто ночует на вокзале?
Гриша замялся.
— Это неважно. Ну, скажем… я.
— А почему ты ночуешь на вокзале? Почему не в общежитии?
— Н-ну… Так вышло…
— Как вышло? — заорал я. — Что значит — вышло? Ты приезжий! Тебе положено общежитие! Положено, понимаешь?
— Я понимаю… Но мне сказали…
— Кто сказал? А ну пойдем покажешь, кто там тебе что сказал!
Ухватил я его за рукав и поволок к выходу из сквера. Ох, думаю, и выпишу я сейчас чертей этим конторским! За все сразу!
— Кто тебя на работу принимал? Жирный такой, головенка маленькая — этот? Ну, я с ним потолкую!.. Ты уже сколько там ночуешь? А, ч-черт!
Я резко остановился, Гришу занесло, и мне пришлось его поддержать.
— Куда же мы с тобой идем — сегодня суббота!.. Вот проклятье! Ну-ка, вспомни точно, как вы с ним говорили — с этим, из отдела кадров.
— Он предупредил меня, что с общежитием трудно, — сказал Гриша. — И спросил, не могу ли я подождать…
— Ну! А ты?
— Я сказал, что могу, — уныло признался Гриша.
— Ладно… — вздохнул я. — Пошли.
— Куда?
— Куда-куда… — расстроенно сказал я. — Ко мне! А с общежитием утрясем в понедельник.
ГЛАВА 3
На проспекте Металлургов нас чуть было не накрыл дождь, и мы с Гришей нырнули в кафе «Витязь».
Культурно, уютно, и никаких тебе спиртных напитков. С потолка на цепях свешивается что-то вроде средневековых светильников из жести, а на торцовой стене богатырь на тонконогом, как журавль, коне рубится со Змеем Горынычем, аж розовое пламя из трех пастей в косы заплетается.