Искатель. 1987. Выпуск №1
Шрифт:
Глаза б мои на него не глядели! Дома — Гриша, на работе — Гриша. И мать, главное, взяла в привычку чуть что в пример мне его ставить: и домосед он, и не грубит никогда, и что попросишь — все сделает…
— Скажи, пожалуйста, — начал Гриша, — есть такое наказание, чтобы человека лишали возможности двигаться?
— Нет такого наказания, — недовольно сказал я. — Это только в сумасшедших домах смирительные рубашки надевают. На буйных.
— Ну вот, — обрадовался Гриша. — Представь: человека поместили в камеру и надели на него такую рубашку. Год
— Не представляю, — сказал я. — У него за год все мышцы отомрут.
— Ну пусть не год! Пусть меньше!.. А потом сняли с него эту рубашку. И вот он может пройти по камере, может встать, сесть, выглянуть в окно… Он свободен, понимаешь?
— В камере? — уточнил я.
— В камере! — подтвердил Гриша. — Ему достаточно этой свободы!..
И такие вот разговоры — каждый день.
Привязался однажды: можно ли найти человека, если известны паспортные данные? Я ответил: можно — через горсправку. А если не знаешь, в каком он городе живет? Ну, тут уж я задумался. Не перебирать же, в самом деле, все города по очереди — так и жизни не хватит.
— А кого ты искать собрался, Гриша?
— Я?.. Никого… Я так… из любопытства…
Но больше всего меня поражало вот что — Гриша-то ведь и вправду оказался трезвенником! То есть вообще ни-ни. Ни капли.
Хотя была однажды ложная тревога. Я сидел в кухне на своей скамеечке и курил в печку, а Гриша с матерью разговаривали в большой комнате. Что-то в их беседе показалось мне странным. Мать молчала, говорил один Гриша.
— …а мальчик тем временем рос и ничего не знал, — печально излагал наш особо опасный квартирант. — Ни о том, что он заброшен сюда с другой планеты, ни о том, что за ним когда-нибудь прилетят…
И что самое удивительное — вязальные спицы в руках матери постукивали мерно, спокойно, словно речь шла о чем-то очень обыкновенном.
Я швырнул окурок в печку и направился в большую комнату.
Гриша сидел напротив матери и сматывал шерсть в клубок. Глаза — ясные, голос — ровный.
— О чем это вы тут разговариваете?
— А это мне Гришенька фантазию рассказывает, — с добрым вздохом отвечала мать. — В книжке прочел…
Вечером, дождавшись, когда Григорий ляжет спать, я снова подошел к матери.
— Слушай, мать… Я, конечно, понимаю: квартирант у нас хороший, лучше не бывает… Но скажи мне честно, мать: тебя в нем ничего не беспокоит?
Она отложила вязанье, сняла очки и долго молчала.
— Ну, странный он, конечно… — нехотя согласилась она. — Но ведь в детдоме рос — без матери, без отца…
— Детдом — ладно, — сказал я. — А вот насчет других планет — это он как? Часто?
— Да пусть его… — мягко сказала она.
ГЛАВА 6
— А что это нашего квартиранта не видать?
Швейная машинка ответила мне длинной яростной речью, мать же ограничилась тем, что оделила меня сердитым взглядом искоса.
— Не понял, — уже тревожась, сказал я. — Где Гриша?
За окнами было черным-черно. Часы на серванте показывали половину двенадцатого.
— Да не стучи ты, мать, своей машинкой! Он что, не приходил еще?
— Почему… — сухо и не сразу ответила она. — Приходил. Потом снова ушел. Да он уж третий вечер так…
— Третий вечер? — изумился я. — Гриша? Вот не знал…
— Откуда ж тебе знать! — вспылила она. — Ты сам-то в последнее время дома вечерами бываешь?
Я смущенно почесал в затылке и, прихватив сигареты, вышел из дому.
Наш переулок, опыленный светом желтеньких безмозглых лампочек на далеко разнесенных друг от друга столбах, был весь розово-бел от цветущих деревьев. Я постоял, прислушиваясь.
Минуты две было тихо. И вдруг где-то возле новостройки взвыли собаки. Лай начал приближаться, откочевал вправо, причем из него все явственней проступали выкрики и топот бегущих ног.
— Что-то слышится родное… — озадаченно пробормотал я.
В частном секторе теперь было шумно, и ядро этого шума катилось прямиком ко мне. Первым из-за угла выскочил высокий широкоплечий парень и припустился наискосок к нашей калитке. Увидев огонек моей сигареты, шарахнулся и принял оборонительную позу.
— А ну быстро в дом! — негромко скомандовал я. — Быстро в дом, я сказал. Без тебя разберемся…
И растерянный Гриша Прахов молча скользнул мимо меня во двор. Навстречу ему, угрожающе клокоча горлом, двинулся спущенный на ночь с цепи Мухтар, но Гриша был настолько взволнован, что просто перешагнул через пса и заторопился по кирпичной дорожке к дому. Ошарашенный таким пренебрежением, Мухтар сел на хвост и, до отказа вывернув голову, уставился вслед. Я прикрыл калитку.
Тут из-за угла выскочили еще двое. Точно так же метнулись на огонек моей сигареты, а потом с ними произошло то же, что и с Гришей, — только узнали они меня быстрее и шарахнулись не так далеко.
— Да это же Минька! — растерянно сказал тот, что повыше. Зовут Славкой, фамилии не знаю, живет в Нижнем поселке.
А кто второй? Второму фонарь светил в спину, лица не разглядишь. Выдала улыбка — широкая, наглая. Бехтерь.
Со стороны котлована под собачий аккомпанемент подбежал третий. Задохнулся и перешел на тяжелую трусцу… А намного их Гриша обставил. Молодец, бегать умеет. Хотя с чего ему не уметь — ноги длинные, голова легкая…
— Что, чижики? — ласково спросил я, дождавшись, когда они соберутся вместе. — Детство вспомнили? В догонялки поиграть захотелось? А если мне сейчас тоже поиграть захочется?
Я сделал шаг, и они попятились. Бехтерь перестал улыбаться.
— Нет, Минька, — скрипуче ответил он, и я удивился, столько в его голосе было ненависти. — С тобой мы в догонялки играть не будем. А вот с квартирантом твоим еще сыграем. Так ему и передай.
Я выслушал его и не спеша затянулся.
— Бехтерь, — прищурясь, сказал я. — А помнишь, ты лет пять назад этот переулок спичкой мерил? Сколько у тебя тогда спичек вышло?