Искатель. 1987. Выпуск №6
Шрифт:
— Признаться, Барри, мне больше по душе оптимизм Шарля Николя. [9]
— Николь — идеалист. Мой сын тоже был идеалистом. Его убили пластиковой пулей выстрелом в упор. Боже мой, что происходит в мире! «Красные бригады», террористы, мальчишки-студенты, воюющие с регулярными войсками, мафия, наркоманы… Где милосердие, Стефан?
Дэвис умолк, через несколько секунд совсем другим тоном спросил:
— Конечно, вы привезли что-нибудь новенькое, не так ли? Например, противовирусный препарат или вакцину?
9
Шарль
— Вакцину.
— Я не дам и двух пенсов, Стефан, за вашу голову. Таков закон талиона!
— Это еще что за штука!
— Царь Вавилонии Хаммурапи почти четыре тысячи лет назад ввел закон талиона — возмездие за врачебную ошибку. Бросьте, Стефан, свою дурацкую затею
— К черту царей Вавилонии, Барри. Вы ведь знаете, я все равно буду заниматься этим делом.
— Добавьте — бессмысленным делом.
— Допустим. Скажите, что за человек Торото? Ему можно доверять?
— Торото — толковый парень К нему благоволит президент. Говорят, Торото — его внебрачный сын. Мать Торото — женщина богатая: бензоколонки, плантации кофе и прочее. Торото учился в Лондоне. Хороший, насколько я могу судить, специалист. Господи, как мне все надоело! Политики отняли у меня сына, Стефан… Будь они прокляты!
Приехав в отель, принял две таблетки снотворного. Проснулся я вялый, с чугунной головой. Две чашки крепкого кофе, выпитого в баре, несколько подняли настроение.
Дождь, видимо, перестал только под утро, площадь перед отелем слегка парила. В огромной луже у бензоколонки азартно плескались ребятишки. Их тела блестели на солнце, точно смазанные жиром.
«Тоета» стояла в условленном месте. Абачуга встретил меня радостной улыбкой.
— Как поживаете, бвана?
— Лучше не бывает.
— Доктор Торото не мог заехать за вами…, Дело в том, что пришел мой брат Анугу.
— Вот как?
— Пришел с хорошей вестью.
— Тогда едем.
«Тоета» лихо развернулась и, разбрызгивая лужи, помчалась по пустынному шоссе.
В кабинете Торото сидели Мгунгу, Акоре и незнакомый африканец лет тридцати в жеваной армейской рубахе и шортах, забрызганных грязью.
При моем появлении все встали, точно я был генералом.
— Доброе утро, мистер Эрмин, — Торото крепко пожал мне руку, — надеюсь, у вас все благополучно?
— Да, конечно.
— Познакомьтесь… Это Анугу.
Африканец нерешительно протянул руку. Лицо его оставалось неподвижным, но в темных, выпуклых глазах мелькнуло недоверие, сменившееся изумлением. Он установился на мои усы с таким любопытством, словно обнаружил у меня вторую голову.
— Как добрались, Анугу?
Ответил Торото:
— Анугу не знает английского. Только суахили. Ну и, конечно, говорит на языке гачига и некоторых других местных наречиях.
— Как жаль, что я не знаю ни одного из них. Насколько мне известно, ни Мгунгу, ни Акоре не знают суахили. Как же мы будем общаться?
— Профессор, прочтите записку от мистера Дэвиса. Записку только что доставил его повар Юсуф. Он уже давно ждет.
Неужели что-нибудь случилось? Я взял сложенный вчетверо лист мелованной бумаги и торопливо прочел.
«Дорогой Стефан, — писал Барри Дэвис, — простите за вчерашний вечер. Я был не в форме. Но, поверьте, еще не раскис окончательно. Ничего, мы еще с вами дернем по стаканчику. Зная ваше славянское легкомыслие, посылаю своего повара Юсуфа, он отлично готовит, знает местные условия, а главное — верный человек, бывший солдат.
Юсуф прожил у нас шесть лег, стал членом семьи, так что берегите его. Я давно заметил одну вашу особенность: вы охотнее заботитесь о других, чем о себе. Торото сказал, что вы перебираетесь в Гуверу. Жду у себя после завершения операции.
Я еще раз перечитал записку. О, дьявол, зачем мне нужен повар? Говорят, английские офицеры, воевавшие в Африке, возили с собой портативные клозеты.
— Этот повар что… ждет?
— Да, сэр. Старик ожидает во дворе, — Мгунгу кивнул в сторону внутреннего дворика института, куда выходили окна кабинета Торото.
— Послушайте, Джозеф. Мистер Дэвис предлагает взять с собой этого повара.
— Дельная мысль. Я знаю Юсуфа. Он надежный человек. Знает суахили и языки некоторых племен банту. А банту и гачига понимают друг друга.
— Вот как. Акоре, позовите сюда повара.
— Слушаюсь, сэр.
Юсуф оказался плотным широкоплечим человеком. Массивная нижняя челюсть, узкий лоб. На редкость несимпатичный малый. Но одна деталь, которую я не разглядел сразу, одним штрихом меняла портрет — выражение глаз, грустных, умных, как бы наполненных теплым светом. Юсуф был совершенно сед, что среди африканцев встречается не часто.
Юсуф поклонился мне и с достоинством сказал:
— Здравствуйте, бвана. Меня послал мистер Дэвис. Он сказал, что вы его друг и старый Юсуф может пригодиться в пути.
Я пожал Юсуфу жесткую, напоминающую клешню краба руку.
— А вы умеете готовить блюда из змей и саранчи, Юсуф?
— О да, бвана. Я знаю даже китайскую кухню. А вы любите эти блюда? — В глазах Юсуфа вспыхнул огонек интереса,
— Очень. Хорошо, Юсуф, готовьтесь. Я думаю, мы выедем сегодня. Как, Джозеф?
— Да, мистер Эрмин. Два часа нам хватит на сборы.
— Отлично. Мы заедем за вами, Юсуф.
— Хорошо, бвана.
Юсуф поклонился и вышел.
— Насчет змей вы… серьезно, профессор? — спросил Торото.
— Вы, наверное, уже убедились, что я несерьезный человек.
Профессором я стал в возрасте Торото. Врачи и биологи редко становятся докторами наук в тридцать с небольшим. Просто мне повезло — мою кандидатскую утвердили как докторскую, а молодежные газеты сделали из меня героя-мученика, поставившего опыт с самозаражением. Слышали бы почитатели моего «таланта», как шеф орал на меня, когда я сообщил ему, что проглотил взвесь микробов. Хотя и шефу, и мне было ясно, что доказать мою вздорную гипотезу можно было только одним способом — заразить самого себя.