Искатель. 1987. Выпуск №6
Шрифт:
Амабага сидел, опустив плечи. По расслабленному, с безвольно опущенными углами рта лицу стекали капли дождя. Он устал. Непросто, видно, дались ему колдовские танцы. А может, он вводил себя в транс с помощью какого-нибудь средства? И сейчас действие препарата прекратилось?
На берегу меня ждал возбужденный Юсуф. Около хижины полыхал костер. Дымки костров тянулись и от соседних хижин — люди гачига возвращались в деревню.
— О, бвана! Я так беспокоился! — Лицо Юсуфа светилось от радости. Он что-то пришептывал, даже потрогал меня, наверное, чтобы
Нужно было вымыться, тело словно покрылось слизистой пленкой. Я взял мыло, полотенце и спустился к озеру. Дождь перестал. Небо было еще светлым, а вода уже вобрала в себя ночную тьму. Противоположный берег заволокло дымкой, казалось, я стою на берегу моря — черные, с проседью волны уходили к горизонту, смешиваясь с бугристыми, набухшими тучами.
Тихо было. И в мертвенной тишине накапливалось напряжение. Казалось, еще мгновение, и произойдет непоправимое. Дикое одиночество охватило меня. Подумалось, что вот так будет чувствовать себя последний человек, оставшийся на планете. Я стоял, боясь пошевелиться. Не покидало ощущение, что кто-то недобрый смотрит на меня с темнеющего неба.
В тропиках в короткие промежутки между светом и тьмой что-то происходит с психикой, ужас обволакивает душу, и порой требуется усилие воли, чтобы не закричать, не броситься бежать…
Наскоро сполоснувшись, я пошел в деревню, стараясь не оглядываться, чувствуя спиной влажное дыхание озера.
Костер шипел, выстреливая дымные искры. Юсуф приволок откуда-то пень — получился стол. На него он торжественно поставил большую сковородку, накрытую чистой тряпицей. Булькала в походном чайнике вода. Я присел у костра, протянул к огню руки. Меня бил нервный озноб.
— Может, нам пригласить на ужин Амабагу?
— Его нет, бвана. Он уплыл с воинами на лодке.
— Тогда Анугу.
— Анугу не посмеет приблизиться к костру вазунгу. Садитесь ужинать, бвана.
Юсуф снял с блюда тряпицу и восхищенно поцокал языком.
— О, бвана останется доволен.
— Что это?
На глиняной сковороде ровными рядами лежала крупная саранча. В пляшущем свете костра казалось, что саранча еще шевелится. Судя по сияющей физиономии Юсуфа, в это аппетитное блюдо он вложил не только все свое кулинарное искусство, но и душу
Меня едва не стошнило Так и надо дураку. Нечего строить из себя тропического гурмана. Подавайте ему блинчики «по-сайгонски»! Потребовалось немало сил, чтобы непринужденным голосом пояснить Юсуфу, что наш закон запрещает есть саранчу после захода солнца. Не бог весть какая удачная выдумка. А что, если он мне поджарит саранчу после восхода? И, чтобы укрепить свои позиции, я сказал великому кулинару, что в походе никогда не балую себя такими изысканными блюдами. Расслабляет. Не лучше ли подождать, когда мы вернемся в Омо?
— Хорошо, бвана, — покорно согласился Юсуф, — но как быть с едой? — он указал своей клешней на глиняную сковородку.
— Если тебе нравится, съешь, пожалуйста. Кстати, где ты раздобыл этих милых кузнечиков?
— Пока вы ходили с Амабагой, прилетела целая туча… Я наловил полный мешок.
У меня снова ком подкатил к горлу. И я жалобно попросил:
— Может, мы лучше выпьем кофе?
— Как прикажете, бвана.
Звезды висели над головой. Дымный след прочертил Млечный Путь. Золотые точки созвездия Плеяды зависли у самого горизонта — верный признак скорого окончания сезона дождей.
Юсуф вздохнул.
— Мадам Кристина рассказывала, что на небе светятся другие земли. Но почему же тогда они падают? Разве может падать земля с неба? Нет, это глаза бога Ньябинги. У него много глаз. И когда человек умирает, Ньябинги плачет, и мы видим, как падают слезы. Ньябинги много плакал, когда умер молодой бвана Руди. Я очень любил Руди, он был мне, как сын, — Юсуф опустил голову. — Я научил его всему, что знает мой народ. Зачем он поехал в страну, где, говорят, в холодный сезон вода становится тверже дерева и идет сухой дождь? Кому нужен сухой дождь? И разве нельзя учиться на большого бвану в Найроби или Дар-эс-Саламе? Если бы Руди остался жив, я не был бы теперь одинок, как старый слон…
Ночь заполнена звуками и шорохами. Где-то совсем рядом возится, взвизгивает и постанывает обезьяна, равномерно гудит лес, точно работает таинственный механизм. Но вот гул нарушается мощным рыком. Леопард? Ночные птицы и цикады объединены страстным желанием перекричать друг друга.
В тростниковой хижине стоит одуряющая духота, пропитанная сладким запахом тростника. Под накомарником дышать совсем нечем. Рядом со мной на ложе единственное оружие — мощный аккумуляторный фонарь. Когда станет совсем невмоготу, можно нажать на кнопку, и голубоватый луч вспорет спрессованную темноту
В детстве, помню, меня потрясла книга «Янки при дворе короля Артура», где герой вдруг проваливается в средневековье Мои ощущения похожи на чувства человека, вдруг оказавшегося в каменном веке.
Общество проделало путь от нейлона до искусственного меха, который трудно отличить от натурального, а здесь люди носят набедренные повязки и накидки, сплетенные из волокон сизаля. Здесь деньги не имеют цены, и популярностью пользуются не доллары, а монетки с дыркой. Во времена изящных зажигалок «рансон» огонь добывают трутом…
Нужно отдать должное Амабаге, он превосходный режиссер — сцена у Дерева духов поставлена профессионально. Пустая коробка из-под фансидара сыграла роль тотема.
Неплохой ход. Мне стало жаль гачига. Их бог демократично живет в дупле, ему не нужен Руанский собор. И вековые предрассудки гачига выглядят, думается мне, естественней, чем суеверие интеллектуалов.
У меня в Москве есть знакомый физик, кандидат наук, который серьезно занимается спиритизмом Да что там спирит-любитель! В Англии функционирует официальное общество спиритов.