Искатель. 1989. Выпуск №3
Шрифт:
— Пустяки, — ответил сенатор. — Я рад, что вы заглянули ко мне.
Держа в руках шерстяной халат, Блейк взобрался вверх по лестнице и открыл первую дверь налево. За ней справа он увидел белую блестящую ванну.
Блейк бросил коричневый халат на крышку корзины, снял свое замызганное одеяние и швырнул его на пол. Опустил глаза и удивленно оглядел себя. Он потерял свои шорты неизвестно где, непонятно как…
Когда Блейк вернулся в большую комнату с камином, сенатор уже ждал его.
— Э… молодой человек, — сказал сенатор, — вы назвали себя, да я не запомнил имени…
— Эндрю Блейк.
— Уж извините, — проговорил сенатор. — Память у меня уже не такая цепкая, как когда-то. Это моя дочь Элин. А я — Чандлер Гортон. Из бормотания того балбеса на улице вы, конечно же, поняли, что я сенатор.
— Познакомиться с вами, сенатор, и с вами, мисс Элин, большая честь для меня.
— Блейк? — переспросила девушка. — Где-то я слышала это имя. Совсем недавно. Скажите, чем вы знамениты?
— Я? Ничем, — ответил Блейк.
— Но о вас же писали во всех газетах. И по трехмернику в новостях показывали. А, вспомнила! Вы тот человек, который вернулся со звезд.
— Что ты говоришь? — воскликнул сенатор, тяжело поднимаясь. — Как интересно! Мистер Блейк, вон то кресло, возле самого камина, очень удобное.
— Папе нравится разыгрывать из себя барона или, по меньшей мере, сельского сквайра, когда приходят гости, — сказала Элин Блейку. — Не обращайте на него внимания.
— Сенатор очень любезный хозяин, — заметил Блейк.
Сенатор взял графин и потянулся за бокалами.
— Если вы помните, я обещал вам коньяку, — сказал он.
— И не забудьте похвалить его, — добавила Элин. — Сенатор — ценитель коньяков и гордится этим. А чуть погодя, если вам захочется, выпьем кофе. Я включила автошеф-повара…
— Шеф снова заработал? — спросил сенатор.
— Не слишком охотно. Сварил кофе, как я просила, да еще яичницу с ветчиной поджарил. — Она взглянула на Блейка. — Хотите яичницу с ветчиной? Наверное, она еще не остыла.
— Нет, большое спасибо.
— Этот повар зациклился на оладьях, — сказал сенатор. — Что ни наберешь на диске, итог получается один и тот же. Правда, отбивные шеф тоже жарил, хотя и редко.
Гортон вручил всем по стакану и сел в кресло.
— Немудреный уют — вот за что я люблю этот дом, — сказал он. — Триста лет назад его построил человек, заботившийся о собственном достоинстве и понимавший кое-что в экологии. Поэтому он и сложил дом из чистого известняка и леса, который тут рос. Он сделал так, что дом не выделяется из окружающего пейзажа. И никакой технической ерундистики здесь нет, кроме автоповара.
— Мы люди старомодные, — сказала Элин. — Мне всегда казалось, что жить в таком доме — все равно, что обитать, скажем, в землянке в двадцатом столетии.
Сенатор покрутил свой бокал, заставив коньяк плескаться.
— Конечно, он не летает, — продолжал Гортон, — и не будет с вами разговаривать. Но кому нужен летающий дом и…
— Папа! — вскричала Элин.
— Простите, сэр, — сказал сенатор. — У меня есть свои привязанности, я люблю о них поговорить и подчас увлекаюсь больше, чем следовало бы. Да, кстати… Дочь вроде бы сказала, что видела вас по трехмернику.
— Сказала, папа, сказала! Ты совсем не обращаешь на меня внимания. Кроме своих биоинженерных слушаний, больше ничем не интересуешься.
— Но ведь это очень важные слушания, милочка, — возразил сенатор. — В скором времени человечеству предстоит принять решение: как быть со всеми этими планетами, которые мы открываем. Только безумец мог предложить создавать на них земные условия. Подумай, сколько времени и денег поглотит эта работа.
— Кстати, совсем забыла, — сказала Элин. — Мама звонила. Сегодня вечером ее не будет дома. Она услышала о грозе и осталась в Нью-Йорке.
— Прекрасно, — проворчал сенатор. — В такую ночь лучше не путешествовать. Как ей понравился Лондон? Она что-нибудь говорила?
— Она в восторге от представления.
— Мюзик-холл, — пояснил сенатор Блейку. — Возрождение древнего развлечения. Жена без ума от него. Она у нас человек с претензией на тонкий художественный вкус.
— Какие ужасные вещи ты говоришь! — воскликнула Элин.
— Ничего подобного, — ответил сенатор. — Это правда. Однако вернемся к биоинженерии. Может быть, у вас есть на сей счет какое-то мнение, мистер Блейк?
— Нет, вряд ли, — ответил Блейк — По-моему, я несколько утратил связь с ходом событий.
— Утратили связь? Да, так и должно было случиться. Теперь я вспоминаю. Вы были в капсуле, и вас нашли какие-то шахтеры с астероидов. В какой системе?
— В окрестностях Антареса. Маленькая звезда, безымянная, с одним только номером. Но я ничего этого не помню. Меня не оживляли, пока не привезли в Вашингтон.
— И вы ничего не помните?
— Ничегошеньки, — ответил Блейк. — Моя сознательная жизнь началась меньше месяца назад. Я не знаю ни того, кто я такой, ни…
— Но у вас есть имя.
— Просто удобства ради, — сказал Блейк. — Я сам его выбрал. Джон Смит тоже сгодилось бы. Должен же человек иметь какое-то имя.
— Однако, насколько я помню, какие-то подспудные знания у вас были.
— Да, в том-то и странность. Я знал о Земле, о ее народе, о его обычаях, но во многих отношениях безнадежно отстал от жизни. Спотыкаюсь о незнакомые традиции, верования, слова Я попал в странную обстановку, но когда-нибудь, возможно, узнаю все. Вспомню, кто я такой, где и когда родился, что случилось там, в космосе. А пока, как вы понимаете, я здорово озадачен. Правда, мне не на что жаловаться, мне подарили жилище. Дом в маленькой деревушке…